Чарльз Диккенс - Торговый дом Домби и сын, Торговля оптом, в розницу и на экспорт (Главы I-XXX)

Его вежливость была настолько язвительнее гнева, что младший двинулся к двери. Но дойдя до нее и оглянувшись, он сказал:

- Когда Хэриет тщетно пыталась ходатайствовать за меня перед вами в период вашего первого справедливого негодования и первого моего позора и когда она ушла от вас, Джеймс, чтобы разделить мою несчастную участь и, под влиянием ложно направленной любви, посвятить себя обесчещенному брату, потому что, кроме нее, у него никого не было и он обречен был на гибель, тогда она была молода и красива. Мне кажется, если бы вы увидели ее теперь, если бы вы повидались с нею, - она бы вызвала у вас восхищение и жалость.

Заведующий наклонил голову и оскалил зубы, словно в ответ на какую-нибудь незначительную фразу собирался сказать: "Ах, боже мой! Да неужели?" - но не проронил ни слова.

- Тогда мы думали, и вы и я, что она выйдет замуж и будет жить счастливо и беззаботно, - продолжал брат. - О, если бы вы знали, как радостно отказалась она от этих надежд, как радостно пошла по тропе, ею избранной, и ни разу не оглянулась, - вы бы никогда не сказали, что ее имя вам незнакомо! Никогда!

Снова заведующий наклонил голову и оскалил зубы, как бы говоря: "Право же, это замечательно! Вы меня удивляете!" И снова он не произнес ни звука.

- Могу я продолжать? - робко спросил Джон Каркер.

- Идти своей дорогой? - отозвался улыбающийся брат. - Да, сделайте милость.

Со вздохом Джон Каркер пошел к двери, но голос брата удержал его на дороге.

- Если она пошла и продолжает радостно идти своим путем, - сказал заведующий, бросив на конторку все еще не развернутое письмо и глубоко засунув руки в карманы, - можете ей передать, что я так же радостно иду своим путем. Если она ни разу не оглянулась, можете ей передать, что иногда я оглядываюсь, чтобы припомнить, как она перешла на вашу сторону, и что мое решение не менее твердо, - тут он очень сладко улыбнулся, - чем мрамор.

- Я ничего ей не говорю о вас. Мы никогда не упоминаем вашего имени. Раз в году, в день вашего рождения, Хэриет неизменно говорит: "Вспомним о Джеймсе и пожелаем ему счастья". Но больше мы ничего не говорим.

- В таком случае, - отозвался тот, - будьте добры сказать это самому себе. Повторяйте почаще, как урок, дабы в разговоре со мной избегать этой темы. Я не знаю никакой Хэриет Каркер. Такой особы нет на свете. Быть может, у вас есть сестра - радуйтесь этому. У меня ее нет.

Мистер Каркер-заведуюший снова взял письмо и с насмешливо-учтивой улыбкой махнул, указывая на дверь. Развернув его, когда брат вышел, и мрачно поглядев ему вслед после его ухода, он уселся поудобнее в своем кресле и начал внимательно читать письмо.

Оно было написано рукой его могущественного шефа, мистера Домби, и послано из Лемингтона. Хотя все прочие письма мистер Каркер быстро просматривал, это письмо он читал медленно, взвешивая каждое слово и напрягая все силы, чтобы отгадать его истинный смысл. Прочитав его один раз, он начал снова перечитывать и отметил следующие места: "Перемена оказалась для меня благотворной, и я еще не расположен назначить день возвращения"... "Я хочу, чтобы вы, Каркер, постарались как-нибудь приехать сюда ко мне и лично доложили, как идут дела"... "Я забыл сказать вам о молодом Гэе. Если он не уехал на "Сыне и наследнике" или если "Сын и наследник" еще в доках, пошлите какого-нибудь другого молодого человека, а его оставьте пока в Сити. Я еще не решил".

- Вот неудача! - проговорил мистер Каркер-заведующий, растягивая рот, словно он был сделан из резины. - Ведь Гэй уже далеко!

Однако это место в постскриптуме снова привлекло его внимание и зубы.

- Кажется, - сказал он, - мой добрый друг капитан Катль мельком заметил, что в тот день Гэй был взят на буксир. Как жаль, что он так далеко!

Он сложил письмо и сидел, играя им, постукивая по столу и вертя его так и этак, - проделывая, быть может, то же самое и с его содержанием, - когда мистер Перч, рассыльный, тихонько постучал в дверь, вошел на цыпочках и, сгибаясь всем корпусом при каждом шаге, словно для него величайшим удовольствием было отвешивать поклоны, положил на стол какие-то бумаги.

- Угодно ли вам сказать, что вы заняты, сэр? - спросил мистер Перч, потирая руки и почтительно склоняя голову к плечу, словно чувствуя, что не подобает ему держать ее высоко в присутствии такой особы, и желая убрать ее по возможности подальше.

- Кто меня спрашивает?

- Видите ли, сэр, - тихим голосом сказал мистер Перч, - сейчас, сэр, никто, о ком стоило бы говорить. Мистер Джилс, мастер судовых инструментов, сэр, зашел, говорит, по делу о каком-то платеже, но я ему намекнул, сэр, что вы чрезвычайно заняты, чрезвычайно заняты.