Чарльз Диккенс - Жизнь и приключения Мартина Чезлвита (главы I-XXVI)

- Прощай и ты, и все прощайте! - говорил Марк, размахивая надетой на палку шляпой и быстро шагая по узенькой улице. - Отличные ребята эти колесники - ура! А вот и мясникова собака выбегает из палисадника - тубо, дружок! Вон и мистер Пинч пошел играть на органе - прощайте, сэр! И такса из дома напротив тоже тут. - Ну, ну, будет тебе, старуха! И ребятишек видимо-невидимо, хватит для поддержания рода человеческого на веки вечные. Прощайте, мальчики и девочки! Вот уж это делает мне честь. Наконец-то нашлось хоть что-нибудь мне по плечу. Обыкновенному человеку в таких обстоятельствах пришлось бы куда как плохо, ну, а я человек веселый, хотя и не так весел, как хотелось бы, а все-таки около того. Прощайте, прощайте!

ГЛАВА VIII

сопровождает мистера Пекснифа и, его прелестных дочерей в город Лондон и повествует о том, что произошло с ними по дороге

Когда мистер Пексниф и обе молодые особы сели в дилижанс на перекрестке, он оказался совсем пустым внутри, что было весьма утешительно, в особенности потому, что снаружи все было полно и пассажиры, видимо, порядком промерзли. Ибо, как справедливо заметил мистер Пексниф своим дочерям, зарыв ноги поглубже в солому, закутавшись до самого подбородка и подняв оба окна, в холодную погоду всегда приятно бывает знать, что многим другим людям далеко не так тепло, как нам самим. И это, сказал он, вполне естественно и как нельзя более разумно не только в отношении дилижансов, но также и многих других общественных установлений. - Ибо, - заметил он, - если бы все были сыты и тепло одеты, мы лишились бы удовольствия восхищаться той стойкостью, с которой иные сословия переносят голод и холод. А если бы нам жилось не лучше, чем всем прочим, что сталось бы с нашим чувством благодарности, которое, - со слезами на глазах произнес мистер Пексниф, показывая кулак нищему, собиравшемуся прицепиться сзади кареты, - есть одно из самых святых чувств нашей низменной природы.

Дочери слушали эти высоконравственные наставления, исходившие из родительских уст, с подобающим почтением, выражая свое согласие улыбкой. Чтобы лучше поддерживать и лелеять священное пламя благодарности в своей груди, мистер Пексниф обратился к старшей дочери и побеспокоил ее просьбой передать ему бутылку с бренди, хотя путешествие только еще начиналось. И, приложившись к узкому горлышку сосуда, он довольно основательно подкрепился.

- Что мы такое? - вопросил мистер Пексниф, - как не дилижансы? Одни из нас еле-еле плетутся...

- Господи, что это вы, папа! - воскликнула Чарити.

- Одни из нас, говорю я, еле-еле плетутся, - повторил ее родитель, одушевляясь все более, - другие, наоборот, мчатся на перекладных. Наши страсти - это лошади, и притом необузданные!

- Ну что вы это, папа! - воскликнули обе дочери в один голос. - Даже слушать неприятно.

- Да, необузданные! - повторил мистер Пексниф так решительно, что в эту минуту, можно сказать, сам проявил некоторую моральную необузданность. Добродетель - наш тормоз. Мы отправляемся в путь из "Материнских объятий" и доезжаем до "Лопаты могильщика".

Тут силы мистера Пекснифа истощились, и он был вынужден снова подкрепиться. Подкрепившись, он плотно заткнул сосуд пробкой, с таким видом, будто затыкал фонтан красноречия, исчерпав предмет беседы, после чего заснул на целых три перегона.

Люди, засыпая в дилижансе, имеют обыкновение просыпаться не в духе, чувствуя, что ноги у них затекли, а мозоли ноют, как никогда. Мистер Пексниф, не будучи избавлен от общей для всех смертных участи, почувствовал себя после легкой дремоты жертвой этих немощей до такой степени, что не в силах был противиться искушению выместить свои страдания на дочерях, и уж начал было лягаться и производить ногами разные другие неожиданные движения, как вдруг дилижанс остановился, и после некоторой задержки дверца его отворилась.

- Ну, так смотрите же, - произнес в темноте чей-то резкий, пронзительный голос. - Мы с сыном садимся внутрь, потому что на империале все полно, но вы согласились взять с нас ту же цену, что и за наружные места. Решено и подписано, мы дороже не заплатим. Так, что ли?

- Ладно, сэр, - ответил кондуктор.

- Внутри кто-нибудь есть? - осведомился тот же голос.

- Трое пассажиров, - сообщил кондуктор.

- Тогда я попрошу этих трех пассажиров засвидетельствовать нашу сделку, если они будут настолько любезны, - сказал тот же голос. - Ну, сынок, а теперь, я думаю, мы можем садиться, ничего не опасаясь.

И в соответствии с этими словами два пассажира заняли места в дилижансе, которому парламентским актом торжественно разрешалось перевозить до шести человек, при условии если они окажутся налицо.