Чарльз Диккенс - Жизнь и приключения Мартина Чезлвита (главы I-XXVI)

- Вот как! Даже и назвать вас нельзя как-нибудь по-другому! воскликнул Джонас. - Я вижу, нищие подмастерья начинают задирать нос. Черт возьми! У нас в Лондоне мы их в струне держим.

- Мне неинтересно, как поступают у вас в Лондоне, - ответил Том. - Что именно вы хотели мне сказать?

- Вот что, мистер Пинч, - отвечал Джонас, подставляя свое лицо так близко, что Тому пришлось отступить на один шаг, - советую вам побольше молчать, поменьше сплетничать и не лезть туда, куда вас не просят. Я кое-что слышал о вас, любезный, и о ваших тихоньких повадках тоже; советую вам забыть про них, пока я не женился на дочке Пекснифа, и не заискивать перед моей родней, а убираться прочь с дороги. Знаете, если щенок путается под ногами, его бьют хлыстом, так что я вам добром советую. Поняли? А? Да кто вы такой, черт возьми, - еще более оскорбительным тоном крикнул Джонас, чтобы, провожая их домой, идти рядом, а не позади, как полагается всякому слуге, в ливрее он или без ливреи!

- Ну, - сказал Том, - слезайте-ка и пропустите меня. Дайте мне дорогу, пожалуйста!

- И не подумаю! - отвечал Джонас, еще шире рассаживаясь на ступеньке. Не слезу, пока не захочу. А сейчас я не хочу. Что? Испугались, как бы я вас не заставил выложить все ваши секреты, проныра?

- Меня не так легко испугать, - сказал Том, - и уж вас-то я, во всяком случае, не испугаюсь, что бы вы ни делали. Я не сплетник и презираю всякую низость. Вы сильно ошиблись во мне. Ах! - негодующе воскликнул Том. - Хорошо ли это - человеку вашего положения так вести себя? Пожалуйста, позвольте мне пройти. Чем меньше я скажу, тем будет лучше.

- Чем меньше вы скажете! - передразнил Джонас, еще сильнее болтая ногами и не обращая никакого внимания на просьбу Тома. - Ну конечно, ведь вы ничего лишнего не говорили! Черт возьми, хотел бы я знать, что у вас за дела с этим бродягой, моим родственником? Тоже скажете никаких нет, я думаю!

- Я не знаю никакого бродяги, вашего родственника, - решительно отвечал Том.

- Нет, знаете! - сказал Джонас.

- Нет, не знаю, - отвечал Том. - Тезка вашего дяди, если вы говорите о нем, вовсе не бродяга. Всякое сравнение с ним для вас не выгодно ни в коей мере, - Том даже прищелкнул пальцами, с такой силой разгорался в нем гнев.

- Ах, вот как! - издевался Джонас. - А что вы скажете насчет его милашки, насчет нищенских объедков, а, мистер Пинч?

- Я не скажу больше ни слова и не намерен здесь оставаться ни минуты больше, - отвечал Том.

- Ведь я говорил вам и раньше, что вы врете, - нагло сказал Джонас, вы останетесь здесь, пока я вам не позволю уйти. Ну, стойте на месте, слышите, что ли?

Он взмахнул палкой над головой Тома, но в ту же минуту палка полетела в воздух, а сам Джонас растянулся на дне канавы. Во время короткой борьбы за палку Том сильно хватил ею по лбу своего противника, и кровь хлынула струей из глубокого пореза на виске. Том понял это, увидев, как Джонас прижимает к ране носовой платок и с трудом поднимается на ноги, оглушенный ударом.

- Вам больно? - спросил его Том. - Мне очень жаль, если так. Обопритесь на меня. Нет нужды, что вы меня не простили и все еще питаете злобу ко мне. Хотя я не знаю почему; я ведь ничем вас не оскорбил, пока мы не встретились здесь.

Джонас ничего не ответил; казалось, сначала он даже не сознавал, что ранен, хотя несколько раз отнимал платок от виска и бессмысленным взглядом смотрел на кровь. Наконец он взглянул на Тома, и на лице у него мелькнуло выражение, показывавшее, что он понимает, что произошло, и никогда этого не забудет.

Оба они возвращались домой в полном молчании. Джонас шел немного впереди, а мистер Пинч, повесив голову, плелся сзади, думая о том, как огорчится его добрый благодетель, узнав об этой ссоре. Когда Джонас постучался в дверь, сердце Тома сильно забилось; еще сильнее оно забилось, когда мисс Мерри отворила им и громко вскрикнула, увидев раненого поклонника; еще сильнее оно забилось, когда он вошел вслед за ними обоими в маленькую гостиную, и всего сильнее, когда заговорил Джонас.

- Не поднимайте шума, - сказал он. - Это сущие пустяки. Дороги я не знаю, вечер темный, я как раз поравнялся с мистером Пинчем, - он обратил к Тому лицо, но не глаза, - и налетел на дерево. Это всего только ссадина.

- Холодной воды, Мерри, дитя мое! - крикнул мистер Пексниф. Оберточной бумаги! Ножницы! Полотняных тряпок! Чарити, душа моя, сделай ему перевязку! Боже мой, мистер Джонас!

- О, подите вы с вашими глупостями! - отвечал ему любезный зять. Будьте хоть чем-нибудь полезны, если можете. А не можете, так убирайтесь!