Чарльз Диккенс - Жизнь и приключения Мартина Чезлвита (главы I-XXVI)

- Благодарю вас, сэр, - сказал Том. - Вы так любезно представляете меня и говорите обо мне в таких выражениях, что я должен этим гордиться.

- Старина Томас! - шутливо воскликнул его хозяин. - Господь с вами!

Том доложил мистеру Пекснифу, что девицы скоро выйдут и все самое лучшее, что только есть в доме, будет сейчас же подано на стол под их общим наблюдением. Он говорил, а гость зорко смотрел на него, хотя и не таким жестким взглядом, как обычно; не ускользнуло от старика и обоюдное смущение Тома и молодой девушки, чему бы он его ни приписывал.

- Пексниф, - сказал старый Мартин после некоторого молчания, вставая и отводя мистера Пекснифа в сторону, поближе к окну, - меня глубоко потрясла весть о смерти брата. Много лет мы были с ним как чужие. Единственное мое утешение в том, что он, возможно, стал лучше и жил счастливее, оттого что не связывал со мной никаких надежд и планов. Мир праху его! В детстве мы играли с ним вместе, и для нас обоих было бы лучше, если бы мы оба тогда умерли.

Увидев, что он настроен так кротко, мистер Пексниф сразу понял, что можно выйти из затруднительного положения и не выбрасывая Джонаса за борт.

- Чтобы кто-то мог стать счастливее, не зная вас, - в этом вы позвольте мне усомниться, досточтимый, - возразил он. - Но что мистер Энтони на склоне лет обрел счастье в привязанности своего превосходного сына - примерный сын, досточтимый сэр, примерный сын! - и в заботах одного дальнего родственника, который всеми силами старался услужить ему - это я могу сказать вам, сэр.

- Как же так? - спросил старик. - Ведь вы не наследник.

- Вы еще не совсем поняли мой характер, я вижу, - сказал мистер Пексниф, с грустью пожимая ему руку. - Нет, сэр, я не наследник. И горжусь тем, что я не наследник. И горжусь тем, что обе мои дочери тоже не наследницы. Однако, сэр, я находился при нем по его собственной просьбе. Он понимал меня несколько лучше, сэр. Он написал мне: "Я болен. Я умираю. Приезжайте". Я поехал к нему. Я сидел возле его постели, я стоял над его могилой. Даже рискуя огорчить вас, я это сделал, сэр. И пусть это признание приведет к немедленной разлуке с вами, к разрыву тех нежных уз, которые соединили нас так недавно, все же я не могу молчать, сэр. Но я не наследкик, - повторил мистер Пексниф, безмятежно улыбаясь, - и никогда не надеялся стать наследником. Я знал, что не буду наследником.

- Его сын - примерный сын? - воскликнул старик. - Что вы говорите? Мой брат нашел в своем богатстве всегдашнюю казнь богатых, корень их несчастий: где бы он ни был, он приносил с собой развращающее влияние денег и сеял вокруг заразу, даже у собственного очага. Его родного сына деньги сделали алчным наследником, который ежедневно и ежечасно измерял все сокращающееся расстояние между своим отцом и могилой и проклинал его за то, что он замешкался на ртом страшном пути.

- Нет! - храбро воскликнул мистер Пексниф. - Отнюдь нет, сэр!

- Но когда в последний раз мы виделись с ним, я заметил эту тень в его доме, - сказал Мартин Чезлвит, - и даже предупредил его. Как мне не узнать эту тень, когда я вижу ее? Мне, которому она сопутствует столько лет!

- Я это отрицаю, - с жаром отвечал мистер Пексниф, - Решительно отрицаю. Осиротевший юноша находится сейчас здесь, в этом доме, стремясь обрести в перемене обстановки утраченный душевный покой. Неужели я не воздам должного этому молодому человеку, когда даже гробовщики и могильщики были тронуты его поведением? Когда даже бессловесные плакальщики во всеуслышание воздавали ему хвалу и сам доктор не знал, как успокоить свои взволнованные чувства? Есть и еще одна особа, по фамилии Гэмп, сэр, миссис Гэмп, спросите у нее. Она видела мистера Джонаса в это трудное время. Спросите у нее, сэр. Она почтенная, но вовсе не сентиментальная женщина, и подтвердит вам мои слова. Одна строка, адресованная миссис Гэмп, - у торговца птицами, Кингсгейт-стрит, Верхний Холборн, Лондон, - встретит самое внимательное отношение, не сомневаюсь в этом. Пусть ее расспросят, сэр. Бей, но выслушай! Прыгайте, мистер Чезлвит, но осмотритесь сначала! Простите, дорогой мой, что я так разгорячился, - сказал мистер Пексниф, беря старика за обе руки, - но я честен, и мой долг - засвидетельствовать правду!

В подтверждение данной самому себе характеристики мистер Пексниф дозволил слезам честности навернуться на глаза.

Около минуты старик не спускал с него удивленного взгляда, повторяя про себя: "Здесь! В этом доме!" Однако он справился со своим удивлением и сказал, помолчав немного: