Иван Катков - Еще один день [СИ]

В прошлом месяце Ольга Викторовна заплатила мне только половину оклада.

— А ты что думал, — сказала она, когда я вошел в ее кабинет, — поездку в Питер надо как-то компенсировать.

— Я туда не напрашивался, — буркнул я.

— А это не важно. Вот договор с твоей подписью, — она порылась в столе и протянула распечатанный на принтере лист бумаги.

Под мелким текстом действительно значилась моя корявая детская завитушка. Хотя я не помнил, чтобы где-то расписывался.

— Убедился? — Салтычиха убрала лист в ящик стола, — кстати, твое обучение мне встало в шестьдесят тысяч рублей. Все понятно? Деньги я буду вычитать из твоего оклада. Иди работай.

Февральской зарплаты мне хватило только на сигареты. Ольга Викторовна предложила подработку. После работы и по выходным я был ростовой куклой. Облаченный в поролоновую синицу с пластиковым клювом, раздавал прохожим рекламные листовки с фирменными пельменями и котлетами. Чтобы дело спорилось, я, по совету начальницы, бормотал заклинание:

Однако люди неохотно брали глянцевые бумажки, а если и случалось, то выбрасывали в ближайшую урну.

"Ничего, — мечтал я, подскакивая от холода у торгового центра, — к лету отдам долг, и уж тогда заживу. Я ведь теперь специалист…"

Заверещал будильник. Володя с трудом приподнял похмельную голову, потер глаза и глянул на циферблат.

— Ты ж еп, — выругался он, хлопнув звенящего гада по макушке.

Тяжело выдохнул, перевалился на другой бок. Жены рядом не обнаружил.

Некоторое время лежал на широкой кровати, полуоткрыв рот. Голова трещала. Казалось, по вискам и затылку колотят сотни крохотных молоточков. Во рту пересохло, точно у диабетика, шершавый язык царапал нёбо. Одолевали тревожные мысли и неизбежное с крепкого бодуна чувство вины.

Припомнил, как вчера, после смены, взяли две "маленьких", потом еще одну, и заполировали все красным. Прав был Саня. Говорил же: "мужики, с "отравой" будет явный перебор". Хотя он и сам нажрался почище нашего…

Володя привстал, завернулся в одеяло, опустил ноги в пушистые тапочки жены. Осмотрелся.

Два кожаных кресла, подаренные свекром на Новый год. Старенький телевизор "Юность". Советский трельяж с треснутым зеркалом. Книжная полка. Потрепанные корешки, словно любовники, тесно жались друг к дружке. На стене пожелтевшая фотография — Владимир с зачесанными на пробор волосами и густыми усами, рядом Зина в простеньком деревенском сарафане. (У Зины был грустный, усталый вид, как у всех жен алкоголиков). Журнальный столик, облюбованный рыжим котом Чубайсом. Наглый перс не сводил с хозяина надменного взгляда.

— Исчезни, падла, — просипел Вова, замахнувшись на кота ногой. Тапок слетел и угодил Чубайсу в морду. Фыркнув, кот мягко спрыгнул со столика и забрался под трельяж.

Володя собрался с силами и решительно выдохнул. Затем попытался подняться. Не вышло. Сбросив одеяло, он рухнул на четвереньки и пополз в сторону кухни.

В коридоре задел плечом полку с телефоном. Гудящая трубка, будто висельник, осталась раскачиваться на проводе. Шея Владимира затекла, руки слабели. Нестерпимо тошнило.

Добравшись до кухни, Вова вцепился в дверной косяк. С трудом подтянулся, шагнул в кухню и рванул ручку холодильника. Напившись огуречного рассола, поставил банку на стол.

— Что, хреново? — раздался низкий, хрипловатый голос.

Вова увидел обнаженного мужика с синей наколкой "роза ветров" на впалой груди. Колючий взгляд, лицо серого цвета, желтые разводы под глазами. Незнакомец выглядел измученным и болезненно худым. Он сидел за столом, широко расставив костлявые ноги. Кожаную кепку-"фурик" заломил высоко на затылок.

— Садись — садись, — гадко осклабился татуированный, разливая водку, — садись, подлечу.

Хозяин послушно присел. Сдерживая рвоту, выпил рюмку. Сложил губы трубочкой, выдохнул. Пузатый холодильник угрюмо ворчал, внутри позвякивали банки с заготовками.

— Ты кто? — наконец спросил Вова, — и… это… как вообще здесь?

— Ну ты, зёма, даешь, — усмехнулся мужик, разливая по второй, — не помнишь уже ничего?

Вова повел головой. Нащупал на подоконнике пачку "Явы", закурил. После двух затяжек закашлялся. Увидел, как у входной двери Чубайс, опасливо озираясь, усердно копается в лотке.

— Да таксист я, — подсказал гость, — это я вас, полудурков синих, вчера у "Гамбринуса" подобрал. Друган твой еще мне еще сауну с телками обещал.