Чжан Сяньлян - Женщина - половинка мужчины

— Хэй! У старины Чжана голова варит! Ну, теперь можно не торопиться! — Все загалдели, засмеялись.

— Точно! — Цао Сюэи, стоявший в цепи и передававший корзины, тоже засмеялся. — Можно перекурить немного.

— А, черт! Все папиросы промокли!

— А ты возьми у секретаря. У него самые лучшие…

— Не время отдыхать! — Я сверху бросил на Цао Сюэи презрительный взгляд. — Теперь самое опасное, если вода начнет где-то просачиваться. Достаточно небольшой промоины, и все рухнет!

— Правильно! — Цао Сюэи спрятал папиросы. — Всем разойтись, проверять дамбу!..

Он не успел договорить, как метрах в ста от меня один крестьянин испуганно заорал:

— Вода! Здесь вода проходит!

— Эй! Засыпай! Засыпай быстрей!..

— Несите корзины!..

— Пусть кто-нибудь сядет… дырку заткнет!

— Товарищ начальник, объявлять тревогу?..

Крестьяне столпились там, где образовалась течь. Мы тоже бросились туда. Если вода прорвется, то сразу обрушится на наши поселки.

Вязкая жижа устремилась к промоине, с тупым упорством пытаясь вырваться наружу и издавая угрожающие, леденящие душу звуки. Казалось, что из образовавшегося моря выдвигается длинный металлический стержень, пробивший в насыпи желоб и вытолкнувший наружу траву и куски дерева. Хлынувшая в промоину вода разметала принесенную крестьянами землю и корзины с землей. Несколько десятков пустых корзин почти сразу затонули. Крестьяне, пытавшиеся своими телами закрыть брешь, не удержались и под напором воды скатились вниз, а теперь снова карабкались вверх по склону.

— В воду сыпать бесполезно, — закричал я, — вокруг насыпай, вокруг!

Точно так же, как сама собой исчезла на время опасности субординация, исчезла и граница между коммуновцами и госхозовцами. Крестьяне действовали с нами заодно, повинуясь моему приказу.

Вода стремительно размывала насыпь, с каждой секундой промоина расширялась.

Но за дамбой было чересчур глубоко, и поверхность воды казалась совершенно спокойной — так что угадать, где образовалась протечка с этой стороны, было невозможно.

Несколько крестьян лопатами и палками, погрузив до плеч руки в воду, пытались нащупать отверстие, но им это не удавалось.

Дамба готова была вот-вот развалиться.

— Я полезу в воду, — сказал я. — Найдите-ка веревку покрепче.

Не умевшие плавать и бессмысленно тыкавшие в воду палками крестьяне кинулись отвязывать веревки от корзин. Потом обвязали меня вокруг талии, и я нырнул.

Глубина была метров пять-шесть, дно очень неровное. Возбуждение было так велико, что, разгоряченный и вспотевший, я даже не почувствовал холода. Я погружался все глубже, стараясь держаться стенки дамбы, как вдруг меня сильно потянуло вниз, и ногу моментально засосало в промоину.

Тот, кто работал на рисовых полях, знает, что при протечке входное отверстие всегда меньше выходного.

Я успел сунуть в дыру пучок травы, всплыл на поверхность и закричал:

— Нашел! Дырка чуть больше тарелки. Быстрей давайте траву, а еще лучше — приготовьте мешок с землей. Да поживее!

С дамбы мне подали сено и чуть погодя — мешок с землей. Я обернул мешок сеном, нырнул и начал подводить его к дыре. Но мешок вдруг вырвался из моих рук и, увлекаемый течением, устремился к бреши. Он заткнул ее, как хорошо подогнанная пробка.

Когда я снова вынырнул, то услышал с дамбы радостные крики:

— Забило! Получилось!..

— Вот сволочь! До сих пор булькает!..

— Нужно побыстрее землей засыпать!

— А этот товарищ откуда? Армейский?..

— Какой армейский! Он пастух в госхозе. Я его встречал на пастбище.

— Он еще до этого овец в горах пас…

— Надо ему благодарность написать…

Кто-то помог мне вылезти из воды. Подняв голову, я увидел, что это Цао Сюэи.

Домой я вернулся одним из последних.

Днем для спасителей принесли из поселка овощей и самогона. Крестьяне относились к еде с особым уважением, не то что мы, госхозовцы. Госхозовский повар в положенное время выдает твою порцию, и ему наплевать, герой ты или нет. А крестьяне настояли, чтобы я поел с ними.

— Ты перед едой выпей стаканчик. После такого холода тебе надо кровь разогнать, — советовал мне один из них, судя по всему, кадровый работник. — Вы в госхозе, конечно, лучше нашего живете, у вас зарплата каждый месяц, а у нас на трудодень — только пять фэней…

В результате я здорово наелся и как следует выпил.

Вечером включили электричество. Еще не совсем стемнело, но почти в каждом доме поселка горел свет, как будто наверстывали упущенное вчера. А может быть, все чувствовали, что сегодня своего рода праздник — победа над стихией.