Джон Донн - Проповеди

Вот еще одна отличительная черта, ведь послания писали многие. По всеобщему разумению сокращать или питаться чужими источниками, а потом вытеснять их авторов, бесчестно и невыгодно: так было с грандиозным предприятием Юстиниана, который отжал все Римское право в один громадный сосуд и создал одну книгу из двух тысяч, подмявшую под себя все остальные. Алциат хотел, чтобы он оставил все как есть, считая, что ученым мужам его времени проще обратиться к этим томам, нежели пользоваться его Трибонианом и Дорофеем". Так было и с Аристотелем: благодаря безграничному великодушию Александра он собрал воедино всех будущих писателей и по распространенному мнению затмил их всех, показав, что способен заменить их, ведь они не могли этому воспрепятствовать; он обвинил их в том, в чем они были невиновны, принял от них лишь те возражения, на которые способен был ответить и предложил от своего имени обсуждать интересные вопросы, коими был им обязан. Но в случае ап. Луки все обстоит иначе. Он не властен подавлять других, так же, как порицать или клеветать на них, он просто пишет правду в надежде, что она переживет ложь. Так оно и случилось. Ааронов жезл поглотил жезлы волхвов Египетских (Исх 7:12), а рассказ Луки по сей день сохраняет величие его создателя, чего не скажешь об этих жезлах.

Я опускаю другие неповторимые особенности формы и содержания книги ап. Луки и хочу в конце привести лишь одну из них, напоминающую о нашем стихе. Все евангелисты свидетельствуют, что во время взятия Спасителя под стражу Петр отсек ухо рабу Малху (Мф 26:51, Мк 14:47, Лк 22:50 - 51, Ин 18:10), но лишь Лука запомнил, как Христос исцелил его. Полагаю, что исцеление представлялось ему наиболее уместным и очевидным, поскольку он врач, и по той же причине он лучше других запомнил молитву Христову " целительный бальзам душ наших, относящийся ко всем нам, ибо все мы распинаем Христа и не ведаем, что творим. Поэтому бл. Иероним дает его точный портрет в Послании к Павлу: Fuit Medicus pariter omnia verba illius, Anima languentis sunt Medicina [Ибо он был врачом, и все слова его врачевали немощные души].

Теперь покончим с последним соображением, связанным с этой молитвой. Собирался ли Христос простить иудеям предопределенное свыше предание Бога (то есть Его Самого) на казнь? То, что он предвидел и оплакивал даже на Кресте? Богословы, почтительно толкующие слова: "Боже, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?" (Мф 27:46), прозревая в них ад душевный или богооставленность (ибо у Иоанна (16:32) сказано: "Я не один, потому что Отец со Мною") не предлагая лучшего объяснения, чем предвидение неминуемых бедствий иудеев, выжали из Него слова: "В их несчастьях присутствовали все виды и степени мучений". Как изящно выразился один историк Рима: "Обдумывая деяния Рима, мы видим поступки не одного народа, но всего человечества". То же самое можно сказать о страданиях евреев, и тот, кто знает о них, не убоится никаких мирских напастей. К тяготам, которые налагали на евреев римские власти, наши ученые мужи в назидание своим потомкам добавили, что будто бы евреи попадали в рабство к христианам, а товары их начинали портиться, если законы царств, где они проживали, переставали защищать их. Неужто Он просил и не был услышан? Бог вопрепятствовал. Человек бывает услышан, когда дается то, чего желает Его воля, а наша воля всегда нуждается в исправлении и противится воле Божьей. Это и есть Voluntas - рассуждающая и испытанная воля. Та, что на первый взгляд кажется нам готовностью (Velleitas), которой мы не противимся лишь потому, что о ней не думаем. Такая готовность была у Христа, когда Он внезапно возжелал, чтобы Его миновала чаша, но тотчас же согласился с волей Отца. Но в этой молитве высказана Его воля, потому она и исполнилась. Короче говоря, в этой молитве Он ходатайствовал не за всех иудеев, ибо знал, что вожди их согрешили вполне сознательно, и значит не познали Его замысла (ибо не ведают). Не поручался Он ни за кого из них, разве что после покаяния: ибо не неведение, но покаяние приносит нам благо Божьего прощения. Ибо Тот, кто грешит по неведению, может быть прощен, если покается, но тот, кто грешит против своей совести и потому не раскаялся, не может быть прощен. Больше мне нечего сказать об этих словах: "Прости им, Отче, ибо не ведают, что творят".

О предвечный Боже, призри с Престола Своего на подножие ног Твоих: от блаженного сонма ангелов и святых на нас, грешных. От грехов своих мы ничтожней и презренней червей могильных, что изгложут нас, и праха, из коего взяты и куда вернемся. О Боже, не устоим под бременем суда Твоего. Не пристало никакое имя Твоей милости, кроме Имени Отца, но и его мы запятнали. А Имя Сына Божьего, Которого Ты дал нам однажды в Адаме, было отнято у всех нас через его грех. Ты же вновь вернул его каждому из нас при втором рождении, называемом крещением, а мы через прегрешения свои вновь утратили его. И хотя милость Твоя безмерна, но Ты воистину избрал одного из нас достойным искупителем, и смерть Христа Твоего, Господа нашего Иисуса, вновь подарила нам звание и честь быть Твоими чадами, лишь бы мы соблюдали уставы Твои, (хоть и простые, но мы и их преступили) и лишь бы приняли иго, легкое и благое, но мы и его свергли. Как же осмелимся называть Тебя Отцом или молить о новом испытании? Сердца эти приучены к бунту, и потому безнадежны. Но Ты, Боже, соделай нам новые сердца, полные любви и страха перед Отцом. И тогда мы осмелимся сказать: "Прости нам, Отче, прости всех, кто предстоит Тебе и ходатайствует за нас: прости родителей и крестных наших. Прости мирового судью и священника. Прости им их небрежение, а нам упрямство. И даруй нам, Боже, благодать Твою, чтобы мы всегда могли искренне произносить Твою молитву как образец и наставление: "Прости врагам нашим", и ту, что Ты заповедал нам: Отче наш, Иже еси на небесех!..