Джеймс Джойс - Улисс (часть 1, 2)

Мать на смертном одре. Свеча. Занавешенное зеркало. Та, что дала мне жизнь, лежит здесь, с медяками на веках, убранная дешевыми цветами. Uliata rutilantium.

Я плакал один.

Джон Эглинтон глядел на свернувшегося светлячка в своей лампе.

- Принято считать, что Шекспир совершил ошибку, - произнес он, - но потом поскорее ее исправил, насколько мог.

- Вздор! - резко заявил Стивен. - Гений не совершает ошибок. Его блуждания намеренны, они - врата открытия.

Врата открытия распахнулись, чтобы впустить квакера-библиотекаря, скрипоногого, плешивого, ушастого, деловитого.

- Строптивицу, - возразил строптиво Джон Эглинтон, - с большим трудом представляешь вратами открытия. Какое, интересно, открытие Сократ сделал благодаря Ксантиппе?

- Диалектику, - отвечал Стивен, - а благодаря своей матери - искусство рожденья мыслей. А чему научился он у своей другой жены, Мирто (absit nomen! [имя опустим (лат.)]), у Эпипсихидиона Сократидидиона, того не узнает уж ни один мужчина, тем паче женщина. Однако ни мудрость повитухи, ни сварливые поучения не спасли его от архонтов из Шинн Фейн и от их стопочки цикуты.

- Но все-таки Энн Хэтуэй? - прозвучал негромкий примирительный голос мистера Супера. - Кажется, мы забываем о ней, как прежде сам Шекспир.

С задумчивой бороды на язвительный череп переходил его взгляд, дабы напомнить, дабы укорить, без недоброты, переместившись затем к тыкве лысорозовой лолларда, подозреваемого безвинно.

- У него было на добрую деньгу ума, - сказал Стивен, - и память далеко не дырявая. Он нес свои воспоминания при себе, когда поспешал в град столичный, насвистывая "Оставил я свою подружку". Не будь даже время указано землетрясением, мы бы должны были знать, где это все было - бедный зайчонок, дрожащий в своей норке под лай собак, и уздечка пестрая, и два голубых окна. Эти воспоминания, "Венера и Адонис", лежали в будуаре у каждой лондонской прелестницы. Разве и вправду строптивая Катарина неказиста? Гортензио называет ее юною и прекрасной. Или вы думаете, что автор "Антония и Клеопатры", страстный пилигрим, вдруг настолько ослеп, что выбрал разделять свое ложе самую мерзкую мегеру во всем Уорикшире? Признаем: он оставил ее, чтобы покорить мир мужчин. Но его героини, которых играли юноши, это героини юношей. Их жизнь, их мысли, их речи плоды мужского воображения. Он неудачно выбрал? Как мне кажется, это его выбрали. Бывал наш Вилл и с другими мил, но только Энн взяла его в плен. Божусь, вина на ней. Она опутала его на славу, эта резвушка двадцати шести лет. Сероглазая богиня, что склоняется над юношей Адонисом, нисходит, чтобы покорить, словно пролог счастливый к возвышенью, это и есть бесстыжая бабенка из Стратфорда, что валит в пшеницу своего любовника, который моложе нее.

А мой черед? Когда?

Приди!

- В рожь, - уточнил мистер Супер светло и радостно, поднимая новый блокнот свой радостно и светло.

И с белокурым удовольствием для всеобщего сведения напомнил негромко:

Во ржи густой слила уста

Прелестных поселян чета.

Парис: угодник, которому угодили на славу.

Рослая фигура в лохматой домотканине поднялась из тени и извлекла свои кооперативные часы.

- К сожалению, мне пора в "Хомстед".

Куда ж это он? Почва для обработки.

- Как, вы уходите? - вопросили подвижные брови Джона Эглинтона. - А вечером мы увидимся у Мура? Там появится Пайпер.

- Пайпер? - переспросил мистер Супер. - Пайпер уже вернулся?

Питер Пайпер с перепою пересыпал персики каперсами.

- Не уверен, что я смогу. Четверг. У нас собрание. Если только получится уйти вовремя.

Йогобогомуть в меблирашках Доусона. "Изида без покрова". Их священную книгу на пали мы как-то пытались заложить. С понтом под зонтом, на поджатых ногах, восседает царственный ацтекский Логос, орудующий на разных астральных уровнях, их сверхдуша, махамахатма. Братия верных, герметисты, созревшие для посвященья в ученики, водят хороводы вокруг него, ожидают, дабы пролился свет. Луис Х.Виктори, Т.Колфилд Ирвин. Девы Лотоса ловят их взгляды с обожаньем, шишковидные железы их так и пылают. Он же царствует, преисполненный своего бога. Будда под банановой сенью. Душ поглотитель и кружитель. Души мужчин, души женщин, душно от душ. С жалобным воплем кружимые, уносимые вихрем, они стенают, кружась.

В глухую квинтэссенциальную ничтожность,

В темницу плоти ввергнута душа.

- Говорят, что нас ожидает литературный сюрприз, - тоном дружеским и серьезным промолвил квакер-библиотекарь. - Разнесся слух, будто бы мистер Рассел подготовил сборник стихов наших молодых поэтов. Мы ждем с большим интересом.