Джеймс Джойс - Улисс (часть 1, 2)

Он колеблется, одолеваемый музыкой, запахами, соблазнами. Она ведет его за собой к ступеням, манит запахом подмышек, порочностью подведенных глаз, шуршаньем юбки, в змеистых складках которой таится едкий звериный дух всех самцов, обладавших ею.

Самцы (разя серной вонью похоти и навоза, с утробным ревом встают на дыбы в стойлах, мотают ошалелыми головами). Харрош!

Зоя и Блум подходят к дверям, у которых сидят две сестры-проститутки. Они с любопытством разглядывают его из-под нарисованных бровей, улыбаются в ответ на торопливый поклон. Он нечаянно спотыкается.

Зоя (вовремя подхватив его проворной рукой). Гоп-ля! Наверх не падать.

Блум. Праведник упадет семь раз. (На пороге останавливается, пропускает ее.) По правилам, после вас.

Зоя. Сначала дама, потом кавалер.

Переступает порог. Он медлит. Она оборачивается и тянет его. Он перескакивает порог. В прихожей на вешалке из рогов висят мужская шляпа и дождевик. Блум снимает свою шляпу, затем, увидев их, хмурится, затем улыбается, занятый какими-то мыслями. Дверь на антресолях распахивается. Мужчина в красной рубашке и серых брюках, в темных носках проходит вихлявой обезьяньей походкой, задрав кверху лысую козлобородую голову, обняв полный кувшин с водой, двухвостые черные подтяжки болтаются сзади до самых пят. Быстро отвернувшись от него, Блум наклоняется, чтобы разглядеть на столике в прихожей спаниельи глаза бегущей лисы; затем, подняв голову, принюхиваясь, идет следом за Зоей в салон. Свет люстры затенен абажуром из розоватой шелковистой бумаги. Мотылек кружит и кружит вокруг, стукаясь, отлетая. На полу линолеум с рисунком из ромбов цвета нефрита, лазурита и киновари. На нем отпечатки ног во всевозможных сочетаниях, пятка к пятке, пятка к середке, носок к носку, сомкнутые ступни, мавританский танец некогда ступавших подошв, бестелесных призраков в беспорядочном смешеньи. На стенах обои с просторным узором из ивовых ветвей. Перед камином экран из павлиньих перьев. Линч сидит на войлочном коврике у камина, скрестив по-турецки ноги и обернув картуз козырьком на затылок. Он медленно отбивает такт жезлом. Китти Риккетс, костлявая бледная проститутка в матросском костюме, в замшевых перчатках, отогнутых, чтобы показать коралловый браслет, сидит на краю стола, держа в руке сумочку из колец, качая ногой и поглядывая на свое отражение в большом зеркале, что висит в золоченой оправе над камином. Из-под блузы у нее болтаются кончики шнурков от корсета. Линч с насмешкой показывает на парочку у пианино.

Китти (кашляет, прикрыв рот рукой). Она малость придурковата. (Крутит у виска пальцем.) Шарики за ролики. (Линч задирает ей подол своим жезлом, показываются белые нижние юбки. Она немедленно оправляет свой туалет.) Прошу не забываться. (Икнув, быстро наклоняет свою матросскую шляпу, из-под которой поблескивают крашеные хной волосы.) Ах, простите!

Зоя. Пупсики, свет на сцену. (Подходит к люстре и открывает газ до предела.)

Китти (глядя на газовое пламя). Чего это ей взбрело?

Линч (загробным голосом). Входят призрак и домовые.

Зоя. Все похлопаем Зое.

Жезл в руке Линча загорается блеском, это медная кочерга. Стивен стоит у пианолы, на которую брошены небрежно его шляпа и тросточка. Двумя пальцами он еще раз повторяет ряд чистых квинт. Флорри Толбот, толстая рыхлая блондинка в поношенном платье цвета заплесневелой клубники, лениво распласталась в углу дивана, слушая. Ее вялая рука свисает плетью за валик, на сонном веке большой набрякший ячмень.

Китти (снова икает и взбрыкивает ногой). Ах, простите!

Зоя (тут же откликаясь). Твой парень тебя вспоминает. Завяжи узелок на комбинации.

Китти Риккетс низко наклоняет голову. Ее боа размыкает кольца, скользит по плечам, спине, рукам, креслу на пол. Линч поддевает свернувшуюся гусеницу своим жезлом. Китти обвивает шею змеей, гнездясь в ней. Стивен оглядывается на фигуру, сидящую в картузе козырьком на затылок.

Стивен. На самом деле, вовсе не важно, сочинил ли это Бенедетто Марчелло или нашел готовым. Обряд - отдохновенье поэта. Это может быть древний гимн Деметре или сопровождение к "Coela enarrant gloriam Domini" [Небеса проповедуют славу Божию (лат.), Пс. 18, 2]. Это допускает столь разные тональности и лады как гиперфригийский и миксолидийский и столь несхожие тексты как галдеж священников перед алтарем Давида то бишь Цирцеи да что это я Цереры и наводка Давида главному своему тромбонщику насчет своего всемогущества. Mais nom de nom [но, черт побери (франц.)], все это из другой оперы. Jetez la gourme. Faut que jeunesse se passe [Прожигайте жизнь. Надо же почувствовать молодость (франц.)]. (Умолкает; с улыбкой показывая на картуз Линча, заливается смехом.) С какой стороны у тебя шишка мудрости?