Джеймс Джойс - Улисс (часть 3)

Оснащенной косами колеснице - косами нередко снабжались в древности колеса боевых колесниц, в частности у кельтов; в данном случае косам уподоблены щетки.

Una alle Schiffe brwiken - бессмыслица, видимо, Стивен пытается припомнить строку "Welches das Schiff in Ungliick bringt" - "что корабль увлекает к несчастью".

В шарабанчике... вслед - обрывки песни С.Ловера "Шарабанчик".

17. ИТАКА

Сюжетный план. В два часа ночи герои достигают жилища Блума и, преодолев затруднение обесключенности, проникают туда. Хозяин и гость пьют какао. Их беседа, как сообщает автор, стала неизмеримо содержательней, чем в "Приюте извозчика". Оказывается, еще по дороге они успели обсудить внушительный список тем, причем Стивен даже раскрыл Блуму свое кредо художника, "мнение об утверждении человеческого духа в литературе". За какао они добавили к списку еще немало важных вещей, включая самое капитальное обсуждение параллели между Ирландией и Израилем - в их языке и письменности, истории и народных обычаях. Они рассказывали друг другу разные случаи и пели друг другу песни. Они также договорились на будущее о разнообразных совместных предприятиях и "интеллектуальных диалогах". Как понимать сей рассказ о столь глубоком и обширном общении? Увы, только не буквально! Во всем многоголосии "Улисса" нет голоса, который говорил бы правду, всю правду и только правду, и повествователь "Итаки" не исключение: к примеру, подбивая Блумов бюджет, он утаивает из него траты в веселом доме. Так и с общением: оно представлено фантастически раздутым, и разве малость ближе к реальности, чем рассказ Блума в "Цирцее", как он заболтался с королевским астрономом на узком приеме у вице-короля. Факты же таковы, что Стивен выпил у Блума в доме чашку какао, пописал в садике и отбыл в неизвестном направлении. Соединение "отца" и "сына" не состоялось, и то, что меж ними произошло, лучше всего можно обозначить словом Анны Ахматовой: невстреча. Две линии, сойдясь, снова разошлись. Ирреальность общения и собеседования героев свидетельствуется еще и тем, что оно не оставляет следов. Важное событие, напряженный разговор всегда обладают последействием, мы продолжаем думать о них. Но после ухода гостя ни сам он, ни встреча с ним, ни беседа ни разу не промелькнули в мыслях хозяина. Хотя он перебирает и оценивает свой день, "разлагает его на элементы" (см. Тем. план), но в возникающей у него картине дня, его событий и неудач, Стивена вообще нет.

Между тем, мир Блума - состояние его дел, его планы, прожекты, интересы - подробно и методично развертывается перед нами. Многое уже знакомо: как и в "Цирцее", автор производит полный смотр героя, только в другой форме, теперь мы видим не "театр личности", а ее аналитическое разложение. Подводится итог дня, и мы обнаруживаем, что ничего, в сущности, не произошло - никаких перемен, кроме перестановки, мебели. День как день. Даже измена Молли, пружина романа и постоянный источник болезненного драматизма, в конечном счете лишается своего жала: действием спасительных качеств Блума, "отрешенности и невозмутимости", она встраивается в некий природный порядок, представляется лишь одним из длинного ряда событий. Все встает на свои места - и Блум ложится на свое место, не убитой жертвой к постылой изменнице, а с прежними неиссякшими чувствами тепла, восхищенья, вожделенья. И это торжество тепла и связи двух людей в печальном, хладном и смешном мире - истинный финал романа.

Реальный план. Мы уже говорили, обсуждая "Калипсо", что жилье Блума, дом 7 по Экклс-стрит, это дом Джона Берна, близкого друга студенческих лет, одного из героев "Портрета художника". В первый из трех своих кратких приездов на родину, в сентябре 1909 г., Джойс провел с Берном прощальный вечер. Друзья предприняли долгую прогулку по городу, взвесились на уличных весах и, вернувшись позднею ночью к дому Берна, обнаружили, что хозяин позабыл ключ. Берн перебрался через ограду, вошел в дом через заднюю дверь и впустил ожидавшего на улице Джойса. Эту сцену художник решил воскресить в романе с абсолютною точностью. Он дал Блуму рост и вес Берна; затем усомнился, может ли его герой, не столь спортивный, как Берн, проделать нужное упражнение, и уже в последние дни работы спешно писал в Дублин с просьбой проверить, может ли человек среднего физического развития перелезть через ограду дома 7 по Экклс-стрит и спрыгнуть внутрь невредимо. Из подобных деталей и состоит жизненный фон "Итаки", ибо весь этот эпизод есть, собственно, разложение существования на детали с последующим каталогом их. Мелочи обстановки, домашние привычки Блума нередко взяты из быта самого Джойса. Маленький конус для ароматических курений стоял в его триестской квартире; сионистский гимн "Хатиква" был в его репертуаре певца; в пору бедности, имея только одну небольшую кровать, они с Норой спали на ней "валетом": лицо одного - к ногам другого... подобных мелочей много, и незачем перечислять все.