Уильям Теккерей - Виргинцы (книга 2)

И мы поскакали к его дому, который, как все дома наших виргинских джентльменов, готов был оказать гостеприимство не только друзьям и соседям, но и любому заезжему человеку.

— Послушайте, миссис Фанни, а ведь я открыл, чем развлекается на досуге мой братец, — сказал я.

— Думаю, что у полковника теперь не будет недостатка в такого рода развлечениях, — отвечала она, надменно тряхнув головой.

Моя жена подумала, что речь идет об охоте, и я не стал ее разубеждать, хотя и слова Гарри, и то, что я видел своими глазами, естественно, вселили в меня большую тревогу.

Полковник без полка

Покинув дом брата и отправив мою жену с малышом в Ричмонд к нашей матушке, я почел своим долгом поехать к губернатору, проживавшему тогда в своем загородном доме под Уильямсбергом, и потолковать с ним об этих открытых приготовлениях к войне, которые, насколько я понимал, происходили не только в нашей провинции, но и во всех колониях. На Конгресс в Филадельфии Виргиния послала своих делегатов, чьи имена впоследствии стали известны всему миру и сделались достоянием истории. В Массачусетсе народ и королевские солдаты уже с нескрываемой враждебностью поглядывали друг на друга. Мы пытались утешать себя тем, что в Мэриленде и Пенсильвании преобладали более мирные настроения, а в Каролине и Джорджии мать-метрополия могла рассчитывать на своих испытанных приверженцев и на большинство населения, и, уж конечно, никто не сомневался в том, что наша родная Виргиния никогда не изменит своей извечной преданности трону. Мы не держали большого войска в нашей провинции, но наше дворянство гордилось своими предками кавалерами, и вокруг губернатора роем вились шумные и самонадеянные роялисты, готовые в любую минуту обнажить шпагу и рассеять мятежный сброд. Понятно, что от них мне приходилось слышать немало резких слов про моего бедного Гарри. Все сходились на том (и, вероятно, не без оснований), что те крайние антибританские взгляды, которые он последнее время высказывал, внушены ему его супругой. Немало говорилось также и о том, что он ослеплен своей преданностью некоему господину из Маунт-Вернона и разделяет все его взгляды, а тот день ото дня все дальше и все безоглядней идет по дороге непокорства. "Вот вам ваш друг! — говорили приближенные к губернатору люди. И этот человек пользовался вашим особым доверием, вашим расположением и гостеприимством!" Спору нет, во многом они были правы, хотя то, что наши яростные роялисты называли изменой, в действительности доказывало совсем иное: мистер Вашингтон и многие его сторонники отнюдь не жаждали нарушить свою верность трону и упорно старались использовать любую возможность разрешить спор мирным путем, прежде чем решились пойти страшной дорогой открытого мятежа и отпадения от метрополии.

Пусть предатели вооружаются, пусть негодяи обнажают отцеубийственный меч! Кто-кто, а уж мы-то останемся верны королю. Непобедимая Англия покажет свою мощь, и неблагодарные заблудшие провинции понесут заслуженную кару и будут приведены к повиновению! И под ликующие клики мы пили за здоровье его величества на наших банкетах! Мы готовы были сложить за него головы. Пусть кто-нибудь из царствующего дома прибудет к нам и правит своими старинными владениями! Неразумное поведение моего брата будет прощено — я и моя высокочтимая матушка "скупили его грехи своей преданностью. А может быть, еще не поздно склонить его на нашу сторону, предложив ему высокую командную должность? Не возьмусь ли я переговорить с ним, — ведь, как известно, я всегда имел на него большое влияние? И мы на наших уильямсбергских совещаниях то исполнялись надеждой, радовались и ликовали, то впадали в ярость против бунтовщиков, то нами овладевали сомнения и уныние и мы начинали с тревогой ждать помощи от метрополии.

Я согласился взять на себя переговоры с братом и написал ему письмо без особой, признаюсь, надежды на успех: я повторил все мои прежние доводы, но постарался вложить в них больше убедительности. Наша матушка тоже попыталась использовать свой авторитет, но от ее вмешательства я, откровенно говоря, не ждал проку. Она, по своему обычаю, принялась донимать Гарри текстами Священного писания, подтверждавшими, как она считала, ее собственные взгляды, и грозила ему карами небесными. Она напоминала Гарри, какое наказание уготовано тем, кто не повинуется властям предержащим. Ставила ему в пример его старшего брата и, боюсь, намекнула на то, что Гарри находится под башмаком у жены, а уж хуже этого ничего нельзя было придумать. Матушка не показала мне своего письма, — возможно, она догадывалась, что некоторые слишком энергичные выражения, которые ей угодно было употребить, придутся мне не по вкусу, — однако она дала мне прочесть ответное письмо Гарри, из чего я смог заключить, каков был смысл и тон ее послания. И если госпожа Эсмонд призвала на помощь себе Священное писание, то и мистер Хел, к моему изумлению, не поскупился в своем ответе на библейские тексты, и все его письмо было составлено в таком изящном, сдержанном и даже элегантном стиле, что, по моему разумению, это превосходило эпистолярные возможности не только его самого, но и его супруги. И в самом деле, как мне удалось выяснить, на сей раз Гарри прибег к услугам мистера Белмана, нового ричмондского священника, решительно ставшего ва сторону вигов и даже выступавшего и с проповедями, и в печати против мистера Хэгана, который, как я уже говорил, примкнул к нашему лагерю, и боюсь, что в этом диспуте победу одержал мистер Белман.