Филипп Эриа - Испорченные дети

- Мне кажется, Анна-Мари, что это зависит от того, как себя вести, можно просто не допускать разных неприятных эпизодов.

- Конечно! Поверьте, что со мной молодые люди всегда ведут себя более чем корректно.

Кинув взгляд на свою собеседницу, я охотно поверила. А она продолжала многозначительным тоном:

- Но всегда найдутся девушки, за которыми они ухаживают. А каково нам смотреть на это!

Тут вошли манекенщицы.

- Ах, Агнесса! Посмотрите, вот то флорентийское платье! Ну, что скажете?

Платье оказалось одновременно претенциозным и слащавым, все в цветочках и бантиках, и называлось не более не менее, как "Ботичелли".

-Ну, а на пасху? - не унималась болтунья. - Если не ошибаюсь, у вас поместье в Ардело?

- У моего старшего брата... Вилла, которая досталась ему от первой жены,

- Ах, чудесно! А вот посмотрите, в таком платье я била у вас на балу... Впрочем, на пасху там, Должно быть, собачий холод.

Я повернулась к ней всем корпусом, чтобы она лучше расслышала мои слова:

- Да. А так как северные пляжи мне не особенно рекомендованы...

- Почему? Они, очевидно, действуют на нервную систему. Вот взгляните на это платье, видите, темно-розовое, оно мне тоже очень нравится.

- Очень миленькое... Нет, нервы мои выносят тамошний климат, но ведь вы знаете, что для слабых легких он слишком суров.

- А разве у вас слабые легкие?

- Пока что все в полном порядке... Но я предпочитаю избегать...

- О! Лишняя предосторожность никогда не помешает... - Она помолчала с минуту. - Скажите, это потому, что в вашей семье есть предрасположение?

- В моей семье - нет. Хотя... Возможно, у Валентина. И я потеряла сестру, совсем еще девочку, которая умерла от злокачественной пневмонии. Но пусть это будет между нами, Анна-Мари...

- Но ведь...

- Вы сами знаете, каковы люди: такого наговорят, что и не обрадуешься! Да я вообще наша ветвь от бабуси почти не затронута... А разве нам не покажут платья для послеобеденных визитов?

- А ваш кузен, Агнесса?

- Какой? Ксавье?

- Да.

- А что именно?

- У него есть... Он тоже предрасположен?

- О, он выздоровел.

- Выздоровел?

- Иначе, вы сами понимаете, он бы сюда не вернулся.

- Откуда не вернулся? Из Швейцарии?

- Да, из Давоса.

- Подождите, подождите, я что-то вас не понимаю. Мне называли другое место, называли деревушку...

- Верно. В течение трех лет Ксавье жил в шале, в соседней долине.

- А до того? Значит, он все-таки был в Давосе? В санатории?

- Ну конечно, Анна-Мари.

Воцарилось молчание, которое нарушила Анна-Мари Мортье, бросив:

- А я и не знала.

В следующую субботу, спустившись к завтраку, я не обнаружила за столом ни дяди Теодора, ни тети Эммы.

- Они уехали в Солонь, - объяснила мне мама. - Охотиться. Отправились нынче утром на машине Симона, он их я обратно доставит. - И мама добавила слащавым голосом: - А тебе не хотелось бы поехать, мое золотко? Хотя нет! Что я! Ты не любишь охоты: слишком ты у нас чувствительная и добрая.

- А много народу туда съехалось? - спросила я.

- Человек десять. Все деловые знакомства. Ты с ними не встречаешься. Да, кстати! Там отец твоей подружки Анны-Мари. Дядя не видал его уже с неделю и пригласил с собой.

- А когда вернутся дядя Теодор в тетя Эмма?

- Не раньше понедельника. А то и позже!

Они приехали в воскресенье вечером, унылые-преунылые.

Оба в сопровождении Симона прошли прямо к бабусе. Мама, которую они из пригорода Парижа предупредили по телефону, уже поднялась туда заблаговременно. Совещание затянулось. Затянулось настолько, что пришлось даже перенести обед на более поздний час - неслыханное у нас отступление от правил.

Оставшись наедине с Ксавье в нижней гостиной, я старалась скрыть свое нетерпение. Мой длинноногий кузен растянулся на кушетке, уставив глаза в потолок. Я наблюдала за ним. Совершенно очевидно, он даже не знал о том, что все происходящее имеет к нему самое непосредственное отношение. Это неведение, это пассивное приятия всего не только не внушало мне желания сдерживать свои порывы, а напротив, настраивало на боевой лад. Кто же заступится за этого беззащитного, если не я, более искушенная во всем, что касалось нравов и обычаев Буссарделей, лучше натренированная для семейных битв? Что поделаешь, если в моем распоряжении нет более благородного оружия?

Я позвонила и велела принести портвейн, сославшись на то, что так нам будет легче скоротать время. Я выпила рюмку, потом другую.

Наконец дверь распахнулась, пропустив нашу родню, и с первого взгляда я поняла все. Мы пошли к столу. Наши охотники сидели с печальными физиономиями, не раскрывая рта. Воздух Солони что-то не пошел им на пользу. В этот вечер мы не услышали обычных рассказов о затравленных зайцах. Но зато говорила я, говорила одна за всю семью. В конце концов тетя Эмма не выдержала и сердито крикнула: