Филипп Эриа - Семья Буссардель

- Вы хорошо сделали.

Амели знала, что в лице своего свекра найдет самого опасного и самого искусного противника; она нисколько не сомневалась, что рано или поздно ей придется столкнуться с ним, и теперь радовалась, что не растратила свои силы в предварительных мелких стычках.

- Ваши тетушки знают, что он приедет? - спросила Амели.

- Я их предупредил, как только получил телеграмму.

"Вот почему они сейчас воздерживаются и не выскакивают", - подумала Амели и лишний раз восхитилась духом дисциплины, царившим в этой семье.

Все три дамы разошлись по своим комнатам в половине одиннадцатого вечера, выпив по чашке липового отвара, и ни одна не сделала ни малейшего намека на то, что волновало их мысли; в течение трех часов они вели непринужденный разговор, занимаясь при этом рукоделием, прерванным в конце прошлого лета.

Амори сидел в гостиной в обществе невестки. Поезд прибывал в Бурж в восемь часов двадцать пять минут; даже если бы путешественник, не теряя ни минуты, сел в тюльбири, он не мог приехать раньше двенадцати часов ночи. Да в такую душную грозовую погоду, в такую тьму лошадь могла и замедлить обычный свой аллюр.

В первом часу, когда в деревенской тишине зазвонил колокол у ворот, Амели попросила деверя поднять занавеси на окнах со стороны "зимнего крыльца" и вышла встретить свекра.

Появление Фердинанда Буссарделя совсем не походило на прибытие четырех ее родственниц. Он спрыгнул с подножки тюльбири и взбежал на крыльцо, бросив на свою сноху пронизывающий взгляд; чувствовалось, что он еще полон нервного возбуждения, вызванного тревогой. "Ну вот, - подумала Амели, - ему спать не хочется, объяснение произойдет сегодня ночью".

Сняв шляпу, он, как обычно, поцеловал ее в лоб и, взяв под руку, повел в гостиную, но не сказал ни слова.

- Вы обедали, папа? - спросила Амели.

- Увы, не обедал! На вокзале, правда, продают корзиночки с едой, но это ужасная гадость! Я рассчитывал на вас. Надеюсь, не зря?

- Вам приготовлено в спальне закусить. Прошу извинить, что не в столовой: тут нет прислуги.

- Прекрасно! Пройдем ко мне. Я очень голоден.

Поднявшись по лестнице, он поглядел искоса на Амори, тот пожелал ему спокойной ночи и исчез. Отец отворил дверь в свою комнату и подтолкнул впереди себя сноху.

- Вы мне составите компанию, - сказал он уверенным тоном.

Дверь затворилась за ними.

За ужином не было сказано ничего серьезного. Буссардель с аппетитом поглощал все, что было оставлено для него; чашка бульона, холодный цыпленок, ломоть паштета, салат, который ждал его незаправленным.

- Замечательно приятный вкус у этого орехового масла, - сказал он, второй раз положив себе салата. - В Париже такого не найдешь, только в Берри. А что, Амели, трудно было бы привозить его отсюда?

- Полагаю, что нет.

- Надо будет подумать над этим.

Амели ничего не ответила. Попробовав местного козьего сыра, Буссардель, воспользовавшись предлогом, стал расспрашивать о ферме, о скоте, осведомился, какой приплод в этом году. "Помните, что жизнь идет своим чередом, - говорил он этими вопросами. - В моих глазах ровно ничего не изменилось, не воображайте". Амели не выражала недовольства, но держалась настороже. Ее мучило нетерпеливое желание спросить о детях. Но Буссардель сам заговорил о них:

- Дети ваши совершенно здоровы, - сказал он. - Каролина, как вы, конечно, и ожидали, усердно о них заботится.

"Я не прибегну к недостойным приемам, если смогу без них обойтись", указывал он этими словами. Почувствовав, как он уверен в себе, она насторожилась, напрягла свою волю.

- Ух! - воскликнул Буссардель, закончив ужин, и, встав с места, откатил столик в угол комнаты. Затем пододвинул себе кресло и уселся в своей любимой позе, заложив большие пальцы за проймы жилета. - А теперь, милая моя, поговорим. Прежде всего должен сказать следующее: я весьма сожалею о вмешательстве моих сестер и жены моего брата. Мне не удалось этому воспротивиться. Да будет вам известно, что новость о вашем бегстве живо распространилась среди всей нашей родни. Старшая моя сестра тотчас же примчалась на авеню Ван-Дейка. Она вознамерилась взять все это дело в свои руки, и, во всяком случае, я не мог помешать ей производить расследование собственными силами. Она чуть было раньше меня не дозналась, что вы в Гранси. Словом, она по собственному почину отправилась сюда. Повторяю, меня ее самовольные действия очень огорчили, но я не могу не признать, что они продиктованы похвальными побуждениями. Вас не должна удивлять тревога ваших родственниц.