Филипп Эриа - Семья Буссардель

- А разве речь идет о том, чтобы маклер когда-нибудь сделал тебя своим преемником? Ведь ты еще не служил у него!

- Ну, этот маклер или какой-нибудь другой. Сушо все определит в свое время. Он оставляет за собой выбор конторы, подлежащей передаче, и выкуп внесенного маклером залога. Разумеется, я предоставляю ему действовать по своему усмотрению. Такое счастье, что он берет в свои руки это дело и мое будущее!

И тут Флоран заговорил о вознаграждении, которое он будет получать.

Супруги сидели у круглого столика с доской из черного и белого мрамора, на которую падал свет из-под металлического абажура карселевской лампы. Этот мраморный полированный диск, блестевший, как зеркало, на середине комнаты, был в ней самым ярким световым пятном. Флоран удобно раскинулся в кресле и грел ноги, протянув их к камину. Лидия сидела на краешке стула, сложив руки на коленях. Она слушала очень внимательно, но, по-видимому, не все еще уяснила себе. Уклончивые объяснения Флорана сбивали ее с толку.

- Вот что, - сказала она. - Как я понимаю, этот господин Сушо, предусматривая перемены на бирже, о каких ты говорил, хочет, чтобы в будущем году у него был в подчинении маклер, которому он доставит должность на бирже... Нет, погоди, - добавила она, когда муж сделал жест, собираясь что-то ответить. - Погоди. Хорошо, ну, он просто хочет оказать поддержку новому маклеру, на которого может положиться, и помочь ему расширить свои операции. Верно, друг мой?

- Если хочешь, да.

- Ну так вот, мне кажется куда проще ему самому занять эту должность, чем пользоваться подставным лицом.

- Да ты не знаешь самых азов биржевого дела! Маклер не имеет права производить за свой счёт ни одной операции на бирже или в банке, и Сушо тогда пришлось бы отказаться от всех своих спекуляций.

- Своих спекуляций? - тихо переспросила Лидия, стараясь кротостью успокоить раздосадованного мужа. - Так он занимается спекуляциями? А ты мне никогда не говорил.

- А как ты думаешь, откуда у него деньги берутся? Разве ты не знаешь, как он широко живет, какой у него дом!

- Откуда же мне это знать, Флоран? Ты меня не познакомил с господином Сушо и ни разу не брал меня с собою, когда бывал у него.

- Ну разумеется. Тебе там совсем не место.

И сказав это, Флоран сразу прикусил язык.

- Ах, вот как? - воскликнула она.

Он видел, что Лидия с удивлением смотрит на него, и понял, о чем она думает: если общество Сушо не годится для порядочной женщины, то разве сам он заслуживает доверия порядочного человека, разве можно участвовать в его делах?

- Сушо - холостяк, - заметил Флоран. - У него иной раз бывают актрисы, танцовщицы...

Лидия встала. Ей больно было спорить с мужем, да еще в такой день, когда он вернулся домой веселым, довольным. Но еще тяжелее было скрывать от него свои мысли. Она не умела хитрить, держать про себя свои соображения, остерегаясь откровенно высказывать их, когда они ясно сложились в ее голове. Она была самой простодушной женщиной в мире.

Она прошла в полумраке за креслом Флорана, ласково провела рукой по волосам мужа и молча коснулась их поцелуем.

- Я тебе цветочек принес, друг мой, - произнес он через мгновение.

- Ах боже! Ведь и правда! Какая я рассеянная! Вместо того чтобы надоедать тебе своими расспросами, лучше бы... Ну что за прелесть! Просто чудо!

Поставив горшок на столик, она развернула бумагу и с восхищением смотрела на кустик белого вереска с плоскими круглыми цветочками, похожими на сливочные помадки.

- Это капский вереск, - сказал Флоран, - его надо почаще выносить на воздух, поливать.

- Ну конечно.

Лидия захлопотала. Из шкафа, служившего буфетом, с тех пор как эта комната стала и спальней и столовой, достала расписную суповую миску, поставила в нее горшок и слегка полила кустик.

- Красивее всего, когда он стоит на угловом столике, - сказала она, переставляя цветок с места на место. - Но нынче вечером оставим его около лампы, я хочу им полюбоваться.

В тепле цветы запахли сильнее, и по комнате разлился крепкий сладковатый аромат. Лидия пододвинула свое кресло к креслу Флорана и, усевшись, протянула мужу обе руки:

- Как ты меня балуешь, друг мой!

Она с любовью смотрела на него и, может быть, любила его в эту минуту еще больше оттого, что поспорила с ним. С уст ее уже готово было сорваться признание в заветной тайне, но Флорана занимали совсем иные мысли, и он не заметил ее порыва. Он снова пустился в рассуждения; доводов ему было не занимать стать.