Васко Пратолини - Метелло

— А тебе это кажется новостью? — спросила она.

— Нет, но здесь есть объяснение.

— Какое объяснение?

— Научное, — отвечал он. И повторил: — Объяснение теории прибавочной стоимости.

— И что же?

— Ты хочешь, чтобы я повторил все сначала?

— Ради бога, не надо. Не собираешься ли ты доказывать, что уксус делается из вина?

Он улыбнулся и покачал головой.

— Дело в том, что некоторые вещи, даже если ты знаешь о них по опыту, приобретают особый смысл, когда видишь их написанными и доказанными. Написанные слова — это совсем не то, что наши разговоры. Тот, кто их пишет, всегда придает им немного волшебства. Они учат задумываться над многим из того, о чем ты, может быть, уже и размышлял, но что теперь покажется тебе особенно правильным.

— Но это ведь только теория.

— Как будто теория не опирается на практику! Что это был бы за социализм? Маркс…

Эрсилия прервала его. Она любила спорить с Метелло, потому что ей нравилось вместе с ним разбираться в непонятных вещах.

— Хотелось бы мне посмотреть на Маркса, подгоняющего кирпич к кирпичу, как ты!

— Маркс подгонял один довод к другому, и его идеи переживут все кирпичи на свете, — сказал он.

— Ой, Метелло! — воскликнула она. — Уж не хочешь ли ты отбить хлеб у Пешетти?

Это был, хотя и шутливый, но сердечный комплимент с ее стороны. Он захлопнул журнал и почесал щеку.

— Ты сама вызываешь меня на такие разговоры, — ответил он. И добавил: — Главное сейчас в том, что если нам не удастся завтра раздать немного денег, то по меньшей мере человек тридцать вернутся на работу. Это может послужить дурным примером для остальных, и тогда уж никого не удержишь. Да и имеем ли мы право их осуждать? Они все увязли в долгах и голодают больше нас.

— Мы-то не голодаем.

— Потому что ты выбиваешься из сил.

— Ты или я, разве это не все равно? — сказала она и посмотрела ему в глаза.

Праздник Сан-Джованни пришелся на середину недели и ничем не отличался от обычных дней. Ничего не изменилось.

«Может быть, я заблуждаюсь», — думала Эрсилия. Но когда Метелло обнял ее за плечи, она нашла предлог уклониться от его ласки.

После обеда Эрсилия быстро прибрала в кухне и, не дожидаясь, когда Метелло повторит свое вчерашнее приглашение, несмотря на палящий зной, сама предложила пойти к Либеро в Сан-Фредиано. Там они задержались до самого вечера. Метелло сыграл в карты с Джаннотто и другими товарищами в остерии на виа дель Леоне, сидя за столиком, вынесенным прямо на тротуар. Эрсилия с матерью, Луизой и Аннитой повели детей покататься на карусели у Порта Романа. Потом смотрели на фейерверк с моста Каррайя.

Вернувшись домой, Салани нашли записку, которую Чезаре подсунул им под дверь: «Сейчас девять часов, мы ждали вас до сих пор…»

— А, — воскликнул Метелло, — я и забыл! Когда ты уходила за покупками, они приглашали нас пойти погулять с ними вечером. Перед фейерверком они собирались побывать на площади Барбано, где какой-то гимнаст, работая без сетки, ходит по канату, протянутому через всю площадь, Ты жалеешь?

— Нет, нет, — поторопилась ответить она.

— А я, по правде говоря, пошел бы туда с удовольствием, все-таки интересное зрелище. Но у меня сейчас голова пухнет от забот, и я был бы не в состоянии выносить разговоры этого идиота с верхнего этажа, — говорил он раздеваясь. Но не добавил: «и общество этой несносной».

Теперь, когда прошел день, в течение которого ей удалось немного рассеяться, Эрсилия с наступлением новой ночи опять очутилась лицом к лицу со своей болью и преследовавшими ее противоречивыми мыслями.

— Прежде чем лечь спать, — сказала она, — я еще часок поработаю. Пусть соседи протестуют сколько угодно.

Метелло обнял ее, и на этот раз она позволила себя поцеловать; они только на одно мгновение коснулись друг друга губами, и это его нисколько не взволновало.

Сев за работу и стуча колотушкой по штампу, Эрсилия воображала, что бьет по голове прелестную Идину.

На следующий день, в четверг, Метелло должен был встретиться с Идой за Рифреди. Ничего не зная об этом, Эрсилия все-таки следила во все глаза за каждым шагом Идины. В одиннадцатом часу Ида сошла к ней с распущенными, как у Магдалины, волосами. Она только что вымыла их и хотела немного подсушить, чтобы потом слегка «наплоить» щипцами для завивки. Поэтому она задержалась у Эрсилии всего несколько минут. Похвалила ее работу и порекомендовала делать фиалки и эдельвейсы. Дав еще несколько таких же глупых советов, она ушла, потому что, кроме забот о прическе, у нее было много других дел, с которыми служанка не могла справиться: погладить прекрасное сиреневое платье, начистить полусапожки.