Джордж Элиот - Адам Бид

О, да! Она была очень хороша – капитан Донниторн думал так. Красивее всех около Геслопа, красивее всех леди, которые только когда-либо посещали дом его дяди; в самом деле, казалось, что знатные леди были все стары и дурны… и красивее мисс Беки, дочери мельника, называвшейся треддльстонскою красавицей. И Хетти смотрела на себя в этот вечер с совершенно другим ощущением, нежели прежде; тут был невидимый зритель, глаз которого покоился на ней, как утро на цветках. Его нежный голос все повторял и повторял прекрасные речи, которые она слышала в лесу; его рука обвивала ее талию, и прелестное благоухание розы, которым были пропитаны его волосы, все еще слышалось ей. Самая тщеславная женщина никогда не сознает совершенно своей собственной красоты, пока она не любима мужчиной, который заставляет вибрировать ее собственную страсть, в свою очередь.

Но Хетти, казалось, решила в своих мыслях, что ей все еще недоставало чего-то, ибо она встала и достала старый черный кружевной шарф из платяного шкафа и большие серьги из заветного ящика, из которого уже вынимала свечи. Шарф был стар, очень стар, весь в дырах, но он мог бы быть приличною рамкой вокруг ее плеч и возвысить белизну верхней части ее рук. И она снимет маленькие серьги, которые были у нее в ушах – о, как бранила ее тетка за то, что она проняла себе уши! – и наденет большие: они только позолочены и в них вместо камней крашеные стекла; но если вы не знаете из чего они сделаны, то они покажутся вам такими же хорошими, какие обыкновенно носят леди. И вот она села опять, с большими серьгами в ушах и с черным кружевным шарфом вокруг плеч. Она посмотрела на руки: не было рук, которые были бы красивее ее рук; вниз и немного пониже локтя, они были белы и пухлы, с такими же ямочками, какие она имела на щеках; но она с досадой думала о том, что к кисти они были грубы от делания масла и других работ, которыми не занимались леди.

Капитану Донниторну, вероятно, было бы неприятно, чтоб она продолжала работать: он желал бы видеть ее в красивых платьях, в тонких башмаках и белых чулках, может быть, еще с шелковыми стрелками, ведь он должен очень любить ее, ибо никто, кроме него, не обнимал ее рукою за талию, никто не целовал ее таким образом. Он захочет жениться на ней и сделать из нее леди… она едва осмеливалась допускать такую мысль, а между тем могло ли быть как-нибудь иначе? Он женится на ней тайно, как мистер Джемс, докторский помощник, женился на племяннице доктора, и узнали об этом только много времени спустя, а тогда было уж бесполезно сердиться. Хетти сама слышала, как доктор рассказал ее тетке обо всем этом. Она не знала, как это могло бы случиться; но это было ясно, что старый сквайр никогда не позволит и заикнуться ему об этом, ибо Хетти готова была упасть в обморок от благоговения и ужаса, когда встречалась с нам в Лесной Даче. Кто его знает, он, может быть, родился, как все мы на этом свете, ей никогда не приходило в голову, что он был молод, как другие; для нее он всегда был старым сквайром, который на всех наводил ужас. О! невозможно было и подумать, как это могло бы случиться. Но капитану Донниторну будет известно это: он важный джентльмен и может иметь свою волю во всем и купить все, что ни захочет. И ничто не может быть снова так, как было: может быть, когда-нибудь она станет знатною леди, будет ездить в своем экипаже и одеваться к обеду в парчу и шелк, с перьями на голове, и платье ее будет мести пол, как платья мисс Лидии и леди Деси, когда они шли в столовую, как она видела их однажды вечером, когда смотрела украдкой в небольшое круглое окно в передней. Она только не будет такою старухою и такою дурною, как мисс Лидия, или такою же толстою и неуклюжею, как леди Деси, но очень красивою с волосами, которые она будет зачесывать на различные манеры; иногда она оденется в розовое платье, иногда в белое: она еще не знала, которое нравится ей больше. И Мери Бердж и все другие, может быть, увидят, как она будет выезжать в своей карете, или скорее они только услышат об этом: невозможно было вообразить, чтоб эти вещи случились в Геслопе ввиду ее тетки. При мысли о таком великолепии Хетти встала со стула и при этом задела маленькое зеркало в красной рамке краем своего шарфа, так что оно с шумом упало на пол. Но она слишком была занята своей мечтой, чтоб позаботиться поднять его; пораженная на одно лишь мгновение, она начала ходить с величием голубя взад и вперед по своей комнате, в цветной шнуровке и в цветной юбочке, с старым черным кружевным шарфом вокруг плеч и большими стеклянными серьгами в ушах.