Джордж Элиот - Адам Бид

В эту ночь Адам не ложился: волнение неизвестности, увеличивавшееся с каждым часом, который все более и более приближал к нему роковые минуты, было слишком сильно; и, несмотря на все его мольбы, несмотря на его обещания, что он будет совершенно спокоен, школьный учитель также не ложился.

– Ну, что за беда для меня в том, друг? – говорил Бартль. – Одною ночью сна больше или меньше? Я со временем высплюсь довольно в земле. Дайте же мне разделить ваше горе, пока могу.

Длинна и грустна была эта ночь в маленькой комнатке. Адам иногда вставал с места и ходил взад и вперед по большому пространству от стены до стены, потом снова садился и закрывал лицо. Не слышно было никакого звука, кроме стука часов на столе или падения пепла в камине, где школьный учитель тщательно поддерживал огонь.

По временам Адам изливал чувства в неистовых выражениях:

– Если б я мог сделать что-нибудь, чтоб спасти ее… Если б мои страдания могли принесть ей какую-нибудь пользу… но все сидеть спокойно, знать это и не делать ничего… жестоко переносить это человеку… а думать о том, что могло б быть теперь, если б всего этого не случилось из-за него… О боже! именно сегодня назначена была наша свадьба.

– Конечно, мой друг, – сказал Бартль нежно, – трудно, очень трудно. Но вы должны вспомнить о том, что когда вы хотели жениться на ней, то думали, что у нее совершенно другая натура, чем та, которая теперь оказалась. Вы и не думали, что она может стать жестокой в такое короткое время и сделать то, что сделала.

– Я знаю… знаю это, – сказал Адам. – Я думал, что она имеет любящее и нежное сердце и не будет лгать или обманывать. Мог ли я думать о ней иначе? И если б он никогда не приблизился к ней и я женился на ней, любил бы ее и заботился о ней, она, может быть, никогда не сделала бы ничего дурного. Что б это значило для меня, если б мне и пришлось немного побеспокоиться с ней? Это было бы ничто в сравнении с тем, что случилось теперь.

– Как знать, друг мой, как знать, что могло бы случиться. Жгучую боль тяжело переносить вам теперь: вам нужно время… да, вам нужно время. Но я такого мнения о вас, что вы восторжествуете над всем этим и снова будете мужчиной. А из всего этого может выйти добро, которого мы еще не видим.

– Выйти добро! – воскликнул Адам с жаром. – Это не переменит зла: ее погибель нельзя изменить. Я ненавижу болтовню людей, говорящих, будто есть средство поправить все. Было бы нужнее убедить их в том, что зло, которое они причиняют, никогда не может быть изменено. Когда человек погубил жизнь своего ближнего, он не имеет права утешать себя мыслью, что из этого, может быть, выйдет добро; добро для кого-нибудь другого не изменит ее позора и несчастья.

– Хорошо, друг мой, хорошо, – сказал Бартль кротким голосом, который странно противоречил его обыкновенной решимости и нетерпению в споре, – довольно вероятно, что я говорю глупость. Я человек старый, и много лет прошло с тех пор, как я сам находился в горе. Легко находить причины, по которым другие должны бы быть терпеливы.

– Мистер Масси, – сказал Адам с раскаянием, – я очень горяч и вспыльчив, а между тем я должен обращаться с вами совершенно иначе. Но вы не должны сердиться на меня за это.

– Я… нисколько, мой друг, нисколько.

Таким образом, ночь прошла в волнении, пока наконец утренняя свежесть и рассвет дня не принесли с собою трепетного спокойствия, сопровождающего последнее отчаяние. Неизвестность скоро должна была прекратиться.

– Пойдемте теперь в тюрьму, мистер Масси, – сказал Адам, когда увидел, что часовая стрелка стояла на шести. – Если есть какие-нибудь известия, то мы услышим там о них.

Движение на улицах уже началось; все шли быстро по одному направлению. Адам старался не думать о том, куда шли все, быстро проходя мимо него короткое расстояние между его квартирой и тюремными воротами. Он благодарил судьбу, когда ворота заперлись за ним, что не видел более этих любопытных людей.

Нет, не пришло никаких известий: ни помилования, ни отсрочки.

Адам ждал на дворе с полчаса, прежде чем мог пересилить себя и уведомить Дину о своем приходе. Но некоторые слова долетели до его слуха: Адам не мог не слышать их: «Телега должна тронуться с места в половине восьмого».

Должно было сказать… сказать последнее прости – этому нельзя было помочь ничем.

Десять минут после этого Адам был у дверей кельи. Дина послала ему сказать, что не может выйти к нему, не может оставить Хетти ни на минуту, но что Хетти была приготовлена к встрече.