Джордж Элиот - Адам Бид

– Ну же, мой друг, принимайтесь, принимайтесь! Не станем говорить о делах, пока не поужинаем. Никто не может быть умен при пустом желудке. Но, – сказал Бартль, снова вставая с кресла, – я должен подать ужин и Злюшке – провались она! – хотя она и употребит его на то, чтоб напитать этих ненужных щенят. Женщины все бывают одинаковы… У них нет ума, который им нужно было бы питать, таким образом, корм их обращается или на жир или на щенят.

Он вынес из кладовой тарелку с остатками; Злюшка тотчас же устремила на нее глаза и, выскочив из корзинки, принялась лизать с необычайною поспешностью.

– Я уже поужинал, мистер Масси, – сказал Адам, – и посижу так, пока вы будете ужинать. Я был на мызе, а там, вы знаете, ужинают рано – там не любят поздней поры.

– Я не знаю распределения времени там, – сказал Бартль сухо, нарезывая хлеб и не пренебрегая коркой. – В этот дом я хожу редко, хотя и люблю мальчиков, да и Мартин Пойзер человек хороший. Для меня в этом доме слишком много женщин, а я ненавижу звук женских голосов: они всегда или жужжат или пищат, жужжат или пищат. Мистрис Пойзер покрывает разговор своим голосом, как дудка; что ж касается молодых девушек, то мне смотреть на них – все равно что смотреть на водяные куколки… ведь я знаю что из них выйдет… жалящие комары… да, жалящие комары. Вот, выпейте-ка элю, мой друг, он налит для вас.

– Нет, мистер Масси, – сказал Адам, которому причуды своего старого друга казались сегодня серьезнее обыкновенного, – не будьте так жестоки к существам, которых Бог создал быть нашими спутницами в жизни. Рабочему человеку было бы плохо жить без жены, которая должна смотреть за домом и пищей и вносить в дом чистоту и спокойствие.

– Вздор! Может ли умный человек, подобный вам, верить в такую нелепую ложь и говорить, будто женщина вносит в дом спокойствие? Это одна выдумка, потому что женщины существуют, и надобно же найти для них какое-нибудь дело. Поверьте, все под луной, что только должно быть сделано, мужчина может сделать лучше женщины, разве только родить детей, да и в этом-то деле на женщину, право, жаль смотреть, лучше, если б это было предоставлено мужчинам. Поверьте, женщина будет вам печь пирог каждую неделю всю свою жизнь, и никогда не узнает, что, чем краснее печь, тем меньше нужно времени для печенья. Поверьте, женщина будет варить вам похлебку каждый день в продолжение двадцати лет и никогда не подумает о том, чтоб вымерить настоящую пропорцию муки и молока… немного больше или меньше, по ее мнению, ничего не значит… вот похлебка и выходит по временам нехороша; если она дурна, то тут виновата мука, или молоко, или вода. Посмотрите на меня: я сам пеку хлеб, и между всеми моими хлебами в продолжение целого года нет никакой разницы, но если б у меня в доме была еще какая-нибудь женщина, кроме Злюшки, то я должен был бы только молить Бога при каждом печении о том, чтоб он дал мне терпение, если б хлеб нехорошо поднялся. Что ж касается чистоты, то мой дом чище всякого другого в общине, хотя половина домов набита женщинами. Мальчик Билля Бекера приходит помочь мне как-нибудь утром, и мы без всяких хлопот в час вычистим все, на что женщине понадобится три часа, да все это время она будет посылать вам под ноги ведра с водой и расставит по середине пола на целые полдня каминную решетку и кочерги, так что вы и ноги разобьете о них. Не говорите мне, что Бог создал эти существа, чтоб быть нашими спутницами в жизни. Может быть, действительно он создал Еву для того, чтоб она была спутницей Адама в раю: там не приходилось портить кушанья, там не было другой женщины, с которой можно было бы кудахтать и делать неприятности; да и то вы знаете, что за беду она сделала при первом удобном случае. Но это мнение нечестивое, небиблейское, будто женщина есть благодать для мужчины в настоящее время; после этого вы можете сказать, что змеи и осы, свиньи и дикие звери также благодать, между тем как они зло, принадлежащее к нашему испытанию, зло, которого человек имеет законное право избегать, сколько может, в этой жизни, в надежде освободиться от него навсегда в будущей… в надежде освободиться от него навсегда в будущей.

Бартль до того разгорячился и разгневался во время этой тирады, что даже забыл о своем ужине и употреблял нож только для того, чтоб стучать рукой по столу. Но к концу речи удары сделались столь резки и часты и голос столь гневен, что Злюшка почувствовала себя обязанной выскочить из корзинки и неопределенно залаять.