Джордж Элиот - Адам Бид

Мы знаем, Хетти не первая женщина, которая благосклоннее обращается с человеком, любящим ее напрасно, потому что сама она начала любить другого. Это очень старая история, но Адам не знал ее вовсе и упивался сладостным заблуждением.

– Довольно, – сказала Хетти после некоторого времени. – Тетушка говорила, чтоб я оставила несколько ягод на кустах. Ну, теперь я снесу их домой.

– Хорошо, что я пришел снести корзинку, – сказал Адам, – она была бы слишком тяжела для ваших маленьких ручек.

– Нет, я могла бы снести ее обеими руками.

– О, как это мило, – сказал Адам, улыбаясь, – и вам столько же времени потребовалось бы дойти до дому, сколько крошечному муравью, который несет гусеницу. Случалось ли вам когда-нибудь видеть, как эти крошечные создания таскают вещи, которые вчетверо больше их самих?

– Нет, – сказала Хетти равнодушно, не интересуясь узнать трудности муравьиной жизни.

– О! я, бывало, часто наблюдал за ними, когда был мальчиком. Но теперь, видите, я могу нести корзинку одною рукою, как пустую ореховую шелуху, и подать вам другую руку, чтоб вы могли опереться на нее. Не хотите ли? Ведь большие руки, как мои, для того и созданы, чтоб на них опирались маленькие ручки, как ваши.

Хетти слабо улыбнулась и взяла его под руку. Адам посмотрел на нее, но ее глаза мечтательно были обращены в другой угол сада.

– Не случалось ли вам бывать в Игльделе? – сказала она, когда они медленно шли к дому.

– Да, – сказал Адам, радуясь, что она обращалась с вопросом, касавшимся его самого, – десять лет назад, когда я был мальчиком, я был там с отцом, чтоб узнать о какой-нибудь работе. Это чудное место – скалы и пещеры, каких вы никогда в жизни не видели. Пока я не был там, я не имел настоящего понятия о скалах.

– Во сколько времени дошли вы туда?

– Ну, нам пришлось идти около двух дней. Но можно доехать и меньше чем в день, у кого есть превосходная лошадь. Капитан, я уверен, доедет туда в девять или десять часов: он славный ездок. И я не удивлюсь, если он возвратится завтра же. У него слишком живой характер, чтоб долго оставаться в этом уединенном местечке, притом же одному, там ведь нет ничего, кроме дрянной гостиницы в той части, куда он отправился удить. Я желал бы, чтоб он вошел во владение своим имением, это было бы очень хорошо для него, ему нашлось бы тогда вдоволь дела, и он делал бы хорошо, несмотря на то что так молод, ведь он знает вещи гораздо лучше многих людей вдвое старше его. Он очень ласково говорил со мною намедни, что одолжит мне денег для того, чтоб завести какое-нибудь дело; и если б действительно дело дошло до того, то я скорее захочу быть обязанным ему, чем кому-либо другому на свете.

Бедный Адам был сманен говорить об Артуре, думая, что Хетти будет приятно знать, как молодой сквайр был готов подать ему дружескую руку помощи, – этот факт входил в его виды на будущее, и ему было приятно, чтоб оно показалось многообещающим в ее глазах. И действительно, Хетти слушала его с интересом, причем в ее глазах появился новый блеск и на губах показалась полуулыбка.

– Как хороши теперь розы! – продолжал Адам, останавливаясь и смотря на них. – Посмотрите! Я украл прелестнейшую из них, но не с тем, чтоб оставить ее себе. По моему мнению, эти все розовые и с более тонкими зелеными листьями красивее полосатых, как вам кажется?

Он опустил корзинку и вынул розу из петли.

– Эта прекрасно пахнет, – сказал он, – а полосатые без запаху. Приколите ее к платью, а потом вы можете поставить в воду. Было бы жаль дать ей завянуть.

Хетти взяла розу, смеясь при приятной мысли, что Артур мог возвратиться так скоро, если б захотел. В ее мыслях блеснули надежда и блаженство, и в внезапном порыве веселости она сделала то, что очень часто делала прежде: вколола розу в волосы немного повыше левого уха. Нежное удивление на лице Адама слегка омрачилось неприятным неудовольствием. Любовь Хетти к украшениям именно больше всего раздражала его мать, и сам он не любил этого, насколько ему было возможно не любить что-нибудь относившееся к ней.

– А, – сказал он, – так носят леди на портретах на Лесной Даче, они по большей части имеют цветы, перья или золотые вещи в волосах, при всем том я не люблю смотреть на них. Они всегда напоминают мне собою разукрашенных женщин, которых я видел в балаганах на треддльстонской ярмарке. Может ли что-нибудь красить женщину лучше ее собственных волос, когда они вьются так, как ваши? Если женщина молода и красива, то, по моему мнению, она может нам лучше понравиться, если одета просто. Вот Дина Моррис очень мила, несмотря на то что носит простой чепчик и платье. Мне кажется, будто лицо женщины не нуждается в цветах – само оно почти как цветок. А уж о вашем-то лице можно сказать это, уверяю вас.