Ганс Эверс - Сердца королей

- Я купил их, - ответил старик тем же тоном. - Вы знаете, художники часто интресуются разной ветошью и старым хламом.

- В таком случае продайте мне пластинки обратно!

- Ведь я же подарил вам их. Вы можете повесить их под моими картинами. Я скажу вам, какая куда относится. Вот эта, - он взял у герцога из рук одну пластинку, - принадлежит одной из самый забавных моих картин. Вы сейчас увидите ее.

Он повесил пластинку на гвоздь внизу мольберта, снял с мольберта картину и прислонил ее к своему стулу. Затем пошел своей припрыгивающей походкой снова за ширмы и в следующее мгновение потащил за собою очень большую новую картину.

- Помогите мне, пожалуйста, господин Орлеанский. Она довольно тяжела!

Герцог поднял тяжелый подрамник и поставил его на мольберт. Когда он отошел в сторону, страик постучал пальцами по медной пластинке и продекламировал:

- Здесь вы видите сердце Генриха IV, первого Бурбона! Оно немножко повреждено кинжалом Равальяка, человека высоких и достохвальных принципов!

Картина изображала огромную кухню; большая часть ее была занята чудовищным очагом с многочисленными устьями, из которых выбивалось пламя. Над всеми этими устьями стояли кухонные горшки, и в них варились живые люди. Иные пытались выбраться, другие хватались за своих соседей, выли, корчили ужасные гримасы. Отчаянный страх, неслыханная мука запечатлелись в их изнуренных голодом лицах. На очаге было нарисовано сердце с инициалами Генриха IV.

Герцог отвернулся.

- Я ничего не понимаю! - сказал он.

Дролинг весело рассмеялся.

- А между тем вы можете в любом школьном учебнике прочитать великие слова вашего благородного предка: "Я хотел бы, чтобы каждый крестьянин в воскресный день имел в своем горшке курицу", - взгляните сюда: вы видите здесь кур, которых король сам имел в своем горшке. Это, поистине, королевское сердце - этот кухонный очаг! Не хотите ли оценить еще и вашим обонянием этого Бурбона?

Он достал из шкапа другую табакерку и предложил герцогу. - Тут не очень уж много, продолжал он, - но все-таки возьмите. Хорошая смесь: Генрих VI и Франц I. Попробуйте. От нее рождаются хищные мысли.

- Вы хотите сказать, господин Дролинг, - спросил герцог, - что этот табак, эта темно-коричневая пыль добыта из сердец обоих королей?

- Именно это я и хочу сказать, господин Орлеанский. У этого табака нет иного происхождения№ Я сам смешивал его.

- Откуда же вы достали сердца?

- Я же их купил. Разве я не сказал вам этого? Вас интересуют подробности? Так слушайте! - он пододвинул герцогу кресло и снова вспрыгнул на свой стул.

- Пти-Радель№ Вы слышали что-ниубдь о Пти-Раделе? Нет? Ну и необразованны же вы, настоящий Орлеанский! Это я уже давно заметил№ Ваш дед был очень дружен с архитектором Пти-Раделем. Вот однажды Пти-Радель получил от Комитета поручение разрушить нелепые королевские гробницы в подземельях Сен-Дени и Валь-де Грас. Он исполнил это, скажу я вам, очень добросовестно. Затем он должен был проделать такую же операцию и в иезуитской церкви на улице Сен-Антуан. Ваш дед уведомил меня об этом. "Ступай с ним! - сказал благородный Филипп. - Там ты можешь дешево купить мумии!" Вы знаете, что это такое, господин Орлеанский? Не знаете? Ну, мумия есть мумия. Это остатки набальзамированных тел, которые потом обращают в краску. И дорога же эта краска, Бог ты мой! Вы можете таким образом понять, как я был рад купить ее дешево. В иезуитской церкви мы нашли сосуды с набальзамированными сердцами королей и принцесс. Пти-Радель разбил сосуды на куски, а я купил при этом случае медные дощечки и сердца.

- И вы натерли краску из сердец?

- Да, разумеется. Как же иначе? Только на это единственно и годны корлевские сердца. Нет, я должен оговориться: в качестве нюхательного табаку они тоже превосходны. Не угодно ли вам: Генрих XI и Франц I?

Герцог отказался: - Очень благодарен, господин Дролинг.

Старик захлопнул табакерку. - Как вам угодно. Но вы напрасно упускаете такой случай. Вы никогда не будете иметь возможности нюхать королевские сердца.

- Часть сердец, которая не была превращена вами в нюхательный табак, пошла на картины?

- Без сомнения, господин Орлеанский. Я думал, что вы уже давно догадались об этом. В каждой из моих картин вы найдете одно из сердец семьи Валуа-Бурбон-Орлеанов. Чье сердце вы теперь желаете видеть?

- Людовика XV, - сказал герцог наудачу.

На мольберте быстро появилась новая картина. Она была выдержана сплошь в темном фоне. Даже телесные тона отличались матово коричневым колоритом.