Александр Барченко - Хозяева воздуха

Тень легла на левое крыло аппарата. Саженях в трёх, голова в голову с ними, плыл орёл. Лётчикам было видно, как ворочается низко опущенная лобастая голова хищника.

Зиновьев взглянул на спутника.

Тот с самым хладнокровным видом щёлкал затвором, направив свою камеру на оригинальных противников.

— Револьвер! — отчаянно прокричал Зиновьев. Он знал, что хищникам не добраться до пассажиров. До них не допустит тот конус страшного вихря, который отбрасывает винт. Но птица может запутаться когтями или крылом в тросах и проволоках, лишить их руля, — и тогда гибель неизбежна.

— В левом кармане! — прокричал он как можно громче и с радостью чувствовал, как рука его спутника стала шарить в его куртке.

Он выключил мотор, и давно забытое ощущение, словно входишь в холодную воду, которое он испытывал ещё учеником при первых попытках планировать, сжало на минуту его сердце.

Снова с лёгоньким треском взялся за дело мотор.

Но длинная тень по-прежнему ползает по крылу. Хищники уже не хотят отставать. На высоту от них уходить бесполезно: эти живые аэропланы побили все мировые рекорды…

Зиновьев снова впился в маховичок. Страха не было. Только всё тело, от пяток до кончиков пальцев, сжимающих руль, сделалось лёгкое, словно пустое, и всё кругом стало ярко и звучно.

Зиновьев не слышит выстрела, но видит, как, словно огромная куча тряпья, тонет в облаке подстреленный хищник.

Но хвост аппарата снова испытывает толчок. Маховик опять заедает.

Зиновьев тихонько поворачивает голову и видит, как рядом из дула револьвера один за другим сверкает пять огоньков… Молнией прорезался шестой. Револьвер пуст.

Зиновьев видит, как бледное лицо его спутника кривится злобной гримасой…

Маховик опять идёт мягко. Хищник, должно быть, отстал… Зиновьев снова чувствует, как вздрагивает хвост, и видит, как его спутник бросает назад пустой револьвер.

Зиновьев выключает мотор снова и, отчаянно рванув маховичок, начинает планировать под углом сорок пять градусов.

Всё равно… Он рискует растеряться, не будучи уверен в руле, даже в том случае, если в тяжах и не запутается хищник. Только бы внизу, под облаком, не наскочить на утёсы.

Сколько секунд он планирует? Нет ни пространства, ни времени…

Аппарат ныряет в серую влажную муть облака. Туман клубится кругом… Облако позади. Струя воздуха чистит потные стекла «консервов».

Внизу зелёная котловина с покрытым словно черепичными разноцветными крышами откосом.

Левее, на глубине каких-нибудь двухсот метров, зелёная тарелка аэродрома с бурым, словно плюшевым пятном обнажённой от дёрна земли.

Зиновьев начинает вираж. Ещё минута — и снизу, с трибун, уже доносится радостный рёв толпы, а винт выхватывает и бросает в уши звуки оркестра…

1911

Рассказ печатается по изданию: Природа и люди. Спб., 1911. № 48.