Генри Фильдинг - История приключений Джозефа Эндруса и его друга Абраама Адамса

Адамс прочитал затем на память около ста греческих стихов таким голосом и так выразительно и страстно, что чуть не напугал обеих женщин, а джентльмен, оставив прежние свои сомнения касательно Адамса, склонен был теперь подозревать, что в его лице он принимает у себя епископа. Он пустился в безудержные хвалы учености Адамса и по доброте сердца перенес свое благоволение и на его спутников. Он сказал, что очень сострадает молодой женщине, которая так бледна и слаба от долгого пути (по правде говоря, она ему представлялась более высокой персоной, чем была на деле). Затем он выразил сожаление, что не может с удобством устроить их всех троих, но если они удовольствуются местом у очага, то он охотно посидит с мужчинами, а молодая женщина может, если ей угодно, разделить постель с его женой, - что он ей весьма советует, потому что до ближайшего постоялого двора идти еще не меньше мили, да и тот не очень-то хорош. Адамс, которому полюбились и кресло, и эль, и табак, да и сам хозяин, уговорил Фанни принять любезное предложение, и в этих уговорах его поддержал Джозеф. Впрочем, склонить ее было нетрудно, потому что она мало спала в последнюю ночь и вовсе не спала в предыдущую, так что даже любви едва ли было под силу помешать ее векам сомкнуться. Когда предложение было, таким образом, с благодарностью принято, добрая хозяйка выставила на стол все, что нашлось в доме съестного, и гости, по радушному приглашению, усердно принялись за еду, особенно пастор Адамс. Молодые же люди скорее подтверждали справедливость мнения врачей, гласящего, что любовь, как и прочие сладости, не служит к возбуждению аппетита.

Как только кончился ужин, Фанни по собственному почину удалилась на покой, и добрая хозяйка составила ей компанию. Хозяин дома, Адамс и Джозеф (который по скромности своей ушел бы из комнаты, если б джентльмен не настоял на обратном) подтянулись поближе к камину, где Адамс (по его собственному выражению) "вновь начинил" трубку, а джентльмен достал бутылку превосходного пива - лучшего напитка в его доме.

Скромное поведение Джозефа, его изящная внешность, добрый отзыв о нем Адамса и явно дружественные их отношения - все это стало оказывать свое воздействие на чувства джентльмена и пробудило в нем желание узнать его историю, о необычности которой ранее упоминал пастор. Только он высказал это свое желание Адамсу, как тот с соизволения Джозефа поспешил удовлетворить его любопытство и рассказал все, что знал, но по возможности щадя доброе имя леди Буби; и в заключение поведал о давней, верной и взаимной любви юноши к Фанни, не скрывая, что девушка она незнатная и неученая. Это последнее обстоятельство окончательно успокоило мнительность джентльмена, заподозрившего было, что Фанни - дочь какого-нибудь важного лица и что Джозеф с нею сбежал, посвятив в свой заговор Адамса. Теперь он был прямо-таки влюблен в своих гостей, весело пил за их здоровье и горячо благодарил Адамса за труд, когда тот закончил свой долгий рассказ, - потому что рассказывать он любил обстоятельно.

Адамс указал джентльмену в ответ, что в его власти теперь отплатить тем же, ибо необычайное его радушие и проявленные им большие познания в словесности {Кое-кто поставил автору на вид, что здесь он допустил ошибку, ибо Адамс в самом деле выказал некоторые познания - возможно, все, какими обладает сам автор; джентльмен же не выказал никаких, если не счесть за признак учености его одобрение Адамсу, что было бы явной нелепицей. Однако же, невзирая на такую критику, исходившую, как мне сказали, из уст одного великого оратора в общественной кофейне, я оставил эту ошибку неисправленной, как было в первом издании. Меня, надеюсь, не почтут тщеславным, если я применю к чему-либо в этом труде замечание, которое делает г-жа Дасье в предисловии к своему "Аристофану": "Je tiens pour une maxime constante, qu'une beaute mediocre plait plus generalement qu'une beaute sans defaut" (Я считаю непреходящей истиной, что посредственная красота людям больше нравится, чем красота безупречная). Мистер Конгрив допускает такого же рода промах в своей "Любви за любовь", где Татл говорит мисс Пру, что за его похвалы ее красоте она должна восхищаться им так же, как если бы он сам обладал этой красотой. (Примеч. автора.)}, каких он не ожидал встретить под такою кровлей, пробудили в нем поистине небывалое любопытство.

- Так что, - сказал он, - если это не слишком будет затруднительно, сэр, пожалуйста - вашу историю!

Джентльмен ответил, что не может отказать гостю в том, чего он вправе требовать; и после некоторых обычных извинений, какие часто служат предисловием к истории, он начал следующим образом.