Генри Фильдинг - История приключений Джозефа Эндруса и его друга Абраама Адамса

- Да, сударыня, но что же скажет свет? - возразила Леонора. - Не осудит ли он меня?

- Свет всегда на стороне благоразумия, - провозгласила тетка, - и, конечно, осудит тебя, если ты поступишься своею выгодой из каких бы то ни было побуждений. О, я отлично знаю свет, а ты, моя дорогая, такими возражениями только доказываешь свое неведенье. Верь моему слову, свет куда умней! Я дольше жила в нем, чем ты; и смею тебя уверить, мы ничего не должны уважать, кроме денег; я не знала ни одной женщины, которая вышла бы замуж по другим соображениям и после не раскаялась бы в том от всего сердца. К тому же, если сопоставить этих двух мужчин, неужели ты предпочтешь какого-то ничтожного человечка, получившего воспитание в университете, истинному джентльмену, только что вернувшемуся из путешествия?! Весь мир признает, что Беллармин истинный джентльмен, положительно истинный джентльмен и красивый мужчина...

- Возможно, сударыня, я не стала бы колебаться, если бы знала, как мне приличней разделаться с другим.

- О, предоставь это мне, - говорит тетка. - Ты же знаешь, что твоему отцу еще ничего не сообщалось о помолвке. Правда, я, со своей стороны, считала партию подходящей, так как мне и не грезилось такое предложение; но теперь я тебя освобожу от этого человека; предоставь мне самой объясниться с ним. Ручаюсь, что больше у тебя не будет никаких хлопот.

Доводы тетки убедили наконец Леонору; и в тот же вечер, за ужином, на который к ним опять явился Беллармин, она договорилась с ним, что на следующее утро он отправится к ее отцу и сделает предложение, а как только вернется из поездки, вступит с Леонорой в брак.

Тетка вскоре после ужина удалилась, и, оставшись наедине со своей избранницей, Беллармин начал так:

- Да, сударыня, этот камзол, заверяю вас, сделан в Париже, и пусть лучший английский портной попробует хотя бы скопировать его! Ни один из них не умеет кроить, сударыня, - не умеет, да и только! Вы обратите внимание, как отвернута эта пола; а этот рукав - разве пентюху англичанину сделать что-либо подобное?.. Скажите, пожалуйста, как вам нравятся ливреи моих слуг?

Леонора отвечала, что находит их очень красивыми.

- Все французское, - говорит он, - все, кроме верхних кафтанов; я ничего, кроме верхнего кафтана, не доверю никогда англичанину; вы знаете, надо все-таки, чем только можно, поощрять свой народ; тем более что я, пока не получил должности, держался взглядов партии страны, хе-хе-хе! Но сам я... да пусть лучше этот грязный остров сгниет на дне морском, чем надеть мне на себя хоть одну тряпку английской работы; и я уверен, если бы вы хоть раз побывали в Париже, вы пришли бы к тому же взгляду в отношении вашей собственной одежды. Вы не можете себе представить, как выиграла бы ваша красота от французского туалета; положительно вас уверяю, когда я первый раз по приезде отправился в оперу, я принимал наших английских леди за горничных, хе-хе-хе!

Такого рода учтивым разговором веселый Беллармин занимал свою любезную Леонору, когда дверь внезапно отворилась и в комнату вошел Горацио. Невозможно передать смущение Леоноры.

- Бедняжка! - говорит миссис Слипслоп. - В какой она должна была прийти конфуз!

- Нисколько! - говорит миссис Грэйв-Эрс. - Таких наглых девчонок ничем не смутишь.

- Значит, нахальства у нее было побольше, чем у коринфян, - сказал Адамс, - да, побольше, чем у самой Лайды.

- Долгое время, - продолжала леди, - все трое пребывали в молчании: бесцеремонный приход Горацио поверг в изумление Беллармина, но и столь нежданное присутствие Беллармина не менее поразило Горацио. Наконец Леонора, собравшись с духом, обратилась к последнему и с напускным удивлением спросила, чем вызван столь поздний его визит.

- В самом деле, - ответил он, - я должен был бы принести извинения, потревожив вас в этот час, если бы не убедился, застав вас в обществе, что я не нарушаю вашего покоя.

Беллармин поднялся с кресла и прошелся менуэтом по комнате, мурлыча какой-то оперный мотив, между тем как Горацио, подойдя к Леоноре, спросил у нее шепотом, не родственник ли ей этот джентльмен, - на что она с улыбкою или скорее с презрительной усмешкой ответила:

- Нет, пока что не родственник, - и добавила, что ей непонятно значение его вопроса.

- Он подсказан не ревностью, - тихо сказал Горацио.

- Ревностью! - воскликнула она. - Право, странно было бы простому знакомому становиться в позу ревнивца.

Эти слова несколько удивили Горацио; но он не успел еще ответить, как Беллармин подошел, пританцовывая, к даме и сказал ей, что боится, не мешает ли он какому-то делу между нею и джентльменом.