Уильям Фолкнер - Город

- Да, да, - сказал я. - Понимаю. А дальше что?

- Ему нужно было именно это, именно для такого человека, каким он стал. И вот тут хозяин магазина сказал: "Кажется, я вас понял. Сначала вы служили приказчиком в деревенской лавке. Потом вы переехали в город и стали хозяином ресторана. Теперь вы вице-президент банка. Человек за короткое время так далеко пошел и на этом не остановится, - значит, надо, чтобы всякий, кто войдет к нему в дом, это понял. Да, теперь я знаю, что вам нужно". - А Флем говорит: "Нет". - "Не обязательно дорогое, - говорит хозяин, - но чтоб видно было преуспевание". А Флем опять говорит: "Нет". "Отлично, - говорит хозяин. - Значит, что-нибудь старинное", - и ведет нас в другое помещение, показывает, о чем он говорит. "Можно взять, например, вот эту штуку и придать ей еще более старинный вид". А Флем говорит: "Зачем?". И тот говорит: "Как будто фамильное. От дедушки". А Флем говорит: "Дед у меня был, дед есть у каждого. Не знаю, кто он был, но знаю, что у него никогда не хватило бы мебели и на одну комнату, не то что на целый дом. А кроме того, я никого обманывать не собираюсь. Только дурак старается обмануть умных люден, а тот, кому нужно обманывать дураков, сам дурак". И тут этот хозяин говорит "обождите" и идет к телефону. Мы подождали недолго, потом пришла эта женщина. Жена хозяина. Она мне говорит: "А вам чего бы хотелось?" - а я говорю: "Мне все равно", - и она говорит: "Что?" - а я опять повторяю, и тут она смотрит на Флема, и я вижу, как они долго смотрят друг на друга. И потом она говорит, не громко, как ее муж, а так тихо, спокойно: "Знаю", - и тут Флем говорит: "Погодите. Сколько это будет стоить?" И она говорит: "Вы коммерсант. Я заключу с вами сделку. Я привезу всю обстановку в Джефферсон и сама обставлю ваш дом. Понравится - купите. Не понравится - погружу и увезу сюда, а с вас не возьму ни цента".

- Понятно, - сказал я. - А потом что?

- Вот и все, - сказала она. - Ваш кофе остыл. Сейчас принесу другую чашку. - И уже привстала, но я ее остановил.

- Когда это было? - сказал я.

- Четыре года назад, - сказала она. - Когда он купил этот дом.

- Купил дом? - сказал я. - Четыре года назад? То есть когда он стал вице-президентом банка!

- Да, - сказала она. - Накануне того дня, как об этом объявили. Сейчас принесу другую чашку.

- Не хочу я кофе! - сказал я, повторяя про себя "Флем Сноупс, Флем Сноупс", пока я вдруг не сказал, не крикнул: - Ничего я не хочу! Мне страшно! - А потом переспросил: - Что? - И она повторила:

- Хотите сигарету? - И я и эту штуку узнал: ящичек из поддельного серебра, к нему полагалась бы такая же зажигалка, но она вынула из ящичка с сигаретами простую кухонную спичку. - Линда говорит, что вы курите тростниковую трубку. Закуривайте, если хотите.

- Нет, - сказал я. - Ничего не хочу. Но Флем Сноупс, - сказал я. - Флем Сноупс!

- Да, - сказала она. - Не я запрещаю ей уезжать из Джефферсона, в колледж.

- Но почему? - сказал я. - Ведь она даже не его... Он даже не ее... простите меня! Но вы сами понимаете, что это настолько срочно, настолько серьезно, что нам не до...

- Не до церемоний? - сказала она. Нет, я не пошевельнулся, я сидел и смотрел, как она наклонилась, и чиркнула спичкой о подошву туфли, и закурила сигарету.

- Не до чего, - сказал я. - Не до чего, кроме нее. Рэтлиф что-то пытался объяснить мне сегодня утром, но я не стал слушать. Может быть, он говорил то же, что и вы, минуту назад, а я не слушал, не хотел слушать? Про эту мебель. Про тот день в магазине. Когда он сам не знал, чего он хочет, потому что неважно было, что это такое, несущественно: важно, что ему это нужно, необходимо, что он должен это иметь, намерен приобрести, все равно какой ценой, все равно, кто от этого потеряет, кто будет огорчаться или горевать. Ему было нужно то, что совершенно точно подошло бы тому человеку, каким он станет на следующий день, когда объявят о его назначении: и жена вице-президента, и его дочь тоже входят в обстановку дома вице-президента вместе с остальной мебелью. Вы об этом хотели мне рассказать?

- Примерно что-то в этом роде, - сказала она.

- Примерно что-то в этом роде? - сказал я. - Конечно, это еще не все. Это далеко не все. Я уж не говорю о деньгах, потому что каждый, кто видел на нем этот галстук бабочкой, сразу поймет, что он из своих денег и цента не истратит на плацкартный билет, чтобы послать в школу даже своего собственного ребенка, а не то что чужого, незакон... - Но тут я умолк. Она продолжала курить, глядя на кончик сигареты, но не промолчала:

- Договаривайте! - сказала она. - Незаконнорожденного?