Теодор Фонтане - Эффи Брист

Где венки для тебя мы плели.

Папа сейчас веселый такой -

Без супруги и матери золотой

Кончились его безотрадные дни,

Розвита смеется, Иоганна сияет,

Аннхен торопится, туфлю теряет

И громко кричит: Ну, иди же, иди!"

Само собой разумеется, что в тот же вечер стихотворение было разучено, хотя к его "красотам" отнеслись весьма разборчиво и критически. То, что здесь подчеркиваются слова "супруга" и "мать", это хорошо, сказала Иоганна, но в них звучит что-то такое, что может вызвать обиду, во всяком случае, она бы обиделась. Анни немного смутило это замечание, и она обещала, что завтра же покажет стихотворение своей школьной учительнице. На следующий день она вошла со словами: "Фрейлейн согласна с "супругой и мамой", только она категорически возражает против "Розвиты и Иоганны", на что Розвита ответила:

-- Твоя фрейлейн просто глупышка. Это все оттого", что она уж слишком ученая.

Этот разговор служанок и Анни, а также их спор из-за сомнительной строчки закончился в среду. А в четверг -- все эти дни в доме с нетерпением ждали от Эффи письма, в котором она должна была сообщить о дне своего приезда, предположительно ожидаемого в конце следующей недели,-- в четверг Инштеттен утром, как всегда, ушел в министерство. Сейчас было уже около двенадцати, занятия в школе окончились, и Анни, покачивая за спиной ранцем, возвращалась из школы. Девочка повернула с набережной канала на Кейтштрас-се и вдруг у подъезда увидала Розвиту.

-- А ну, Розвита,-- крикнула Анни,-- кто из нас быстрее поднимется по лестнице?!

Розвита и слышать не хотела о таком соревновании, но Анни тем не менее понеслась сломя голову вверх. Добежав до своей площадки, она обо что-то споткнулась и упала, причем так неудачно, что ударилась лбом о скребок и разбила голову в кровь. Розвита, с трудом взобравшись по лестнице, принялась неистово дергать звонок. Когда Иоганна внесла напуганную девочку в квартиру, обе служанки стали обсуждать, что же теперь предпринять.

-- Немедленно нужно послать за врачом... нужно сбегать за господином... Лене -- дочка швейцара, кажется, уже вернулась из школы.

Но все это было снова отвергнуто, так как требовало слишком много времени, а какие-то меры нужно было принимать и сейчас; поэтому девочку положили на диван, а лоб стали охлаждать холодной водой. Кровь унялась, и женщины начали понемногу приходить в себя.

-- А теперь нужно сделать повязку,-- сказала наконец Розвита. -- У нас, по-моему, где-то был длинный бинт. Помните, госпожа от него зимой отрезала кусок, когда у нее в прошлом году на льду подвернулась нога?..

-- Правильно, правильно! -- сказала Иоганна,-- Только где он лежит?.. А-а... вспомнила! В столике для рукоделья. Он хотя и заперт, но замочек --игрушка, его нетрудно открыть. Принесите-ка, Розвита, стамеску из кухни, сейчас мы вскроем замок.

Открыв после некоторых усилий крышку, они сверху донизу перерыли все ящики, но бинт словно куда-то исчез.

-- Я же хорошо помню, что видела его именно здесь, -- твердила Розвита.

И так как она торопилась и сердилась, что не находит бинта, то все, что попадалось ей под руки, летело на подоконник: несессер для шитья, подушечка для булавок, мотки шелка и нитки, маленькие засохшие букетики фиалок, визитные карточки, билеты, а под конец связка писем, перевязанная красной шелковой ниткой, которую она извлекла с самого дна третьего ящика. Но бинта она все равно не нашла.

В это время в комнате появился Инштеттен.

-- О боже! -- сказала Розвита, испуганно становясь рядом с ребенком.--Сударь, не бойтесь! Ничего страшного нет! Анни ударилась на лестнице о скребок. Господи, что скажет сударыня? Хорошо еще, что хоть сейчас ее нет.

Инштеттен снял со лба Анни компресс и обнаружил под ним довольно глубокую, но не опасную ранку.

-- Ничего, это как будто не страшно,-- сказал он. -- Но Руммшюттеля все-таки следует вызвать. Лене, кажется, свободна, надо будет ее попросить добежать до него. Боже, но что это тут у вас творится со столиком?

Розвита рассказала, как они искали здесь бинт, к сожалению, ничего не нашли, придется, видимо, отрезать полоску от нового полотна.

Инштеттен одобрил ее предложение и, как только обе женщины вышли из комнаты, сел на диван подле Анни.

-- Ах ты, шалунья, ну прямо вся в маму. Носишься повсюду, как вихрь. Хорошего из этого ничего не получится, только вот такие истории.

Он показал пальцем на рану и поцеловал девочку.

-- Но ты молодец, ты не плакала, за это можно простить твою шалость... Через час сюда, наверное, явится доктор. Ты должна будешь выполнять все, что он скажет. Если он положит повязку, не срывай ее и не дергай: так скорей заживет. Когда приедет мама, все должно быть в порядке. Счастье еще, что она приедет в конце следующей недели: я только что получил от нее письмо. Она очень рада, что скоро увидит тебя, и просит передать тебе огромный привет.