Теодор Фонтане - Эффи Брист

Пастор Линдеквист, которого все знали, улыбаясь стоял в стороне.

Триппелли было около тридцати лет. Она была по-мужски крепка и обладала резко выраженным саркастическим характером. До момента взаимного представления она занимала почетное место на диване. После обмена поклонами она подошла к стоящему вблизи стулу с высокой спинкой и сказала Эффи:

-- Прошу вас, милостивая государыня, принять на себя все бремя и опасности вашего высокого положения, об "опасностях", -- тут она показала на диван, -- можно в данном случае много говорить. Я уже давным-давно обращаю на это внимание Гизгюблера, но, к сожалению, напрасно. При всех своих хороших качествах он очень упрям.

-- Но, Мариэтта...

-- Этот самый диван, день рождения которого относится к эпохе, имеющей пятидесятилетнюю давность, сооружен по старомодному принципу "погружения". Кто доверяет дивану свою особу, не подсовывая под себя гору подушек, тот погружается в бездну или, во всяком случае, на такую глубину, что его колени вздымаются, как памятник.

Все это было сказано Триппелли с простодушием и беззаботностью и таким тоном, который означал примерно: "Ты баронесса Инштеттен, а я -- Триппелли".

------Гизгюблер восторженно любил свою артистическую

приятельницу и высоко ценил ее талант. Но его восхищение не могло скрыть от него того факта, что Триппелли в весьма умеренной степени обладает утонченностью светской женщины. А эту утонченность он лично особенно ценил.

-- Дорогая Мариэтта,-- начал он.-- Вы очаровательно ясно трактуете эти вопросы. Но что касается моего Дивана, то вы поистине не правы. Любой эксперт мог бы нас рассудить. Даже такой человек, как Кочуков...

-- Ах, прошу вас, Гизгюблер, оставьте его в покое. Всюду Кочуков. У этого князя, который, впрочем, относится к мелким князькам, имеется не более тысячи душ, или, вернее, имелось прежде, когда счет шел на души. Этак, чего доброго, вы заставите госпожу баронессу заподозрить меня в гордости по поводу того, что я его тысяча первая душа. Нет, это не так. "Быть всегда свободной" -- вот мой девиз, который вы знаете, Гизгюблер. Кочуков добрый товарищ и мой друг, но в искусстве и тому подобных вещах он ничего не смыслит, а в музыке особенно, хотя сам сочиняет мессы и оратории. Большей частью русские князья, если они увлекаются искусством, нередко отдают предпочтение духовной и православной музыке. К числу тех вещей, в которых он ни бельмеса не понимает, безусловно, относятся и вопросы обстановки и обивки мебели. Кочуков достаточно знатен для того, чтобы заставлять других расхваливать все, что выглядит пестро и что стоит больших денег.

Инштеттен от души забавлялся этим спором. Пастор Линдеквист обнаруживал явное удовольствие. Однако добрая старая Триппель чувствовала себя по причине развязного тона своей дочери в крайне стесненном положении. Гизгюблер старался замять такой рискованный разговор. Лучшим средством для этого была музыка. Ведь нельзя было предполагать, что Мариэтта будет выбирать песни с нежелательным содержанием, а впрочем, если бы это и случилось, то ее талант был столь велик, что облагородил бы любой смысл.

-- Дорогая Мариэтта! -- начал Гизгюблер.-- Я заказал наш скромный ужин на восемь часов. Таким образом, у нас в распоряжении три четверти часа, если вы, конечно, не предпочтете спеть нам веселую песню за столом или, быть может, когда мы встанем из-за стола...

-- О, пожалуйста, Гизгюблер! Вы -- эстет. Нет ничего более неэстетичного, чем петь с полным желудком. Кроме того, -- и я это знаю -- у вас изысканная кухня, вы -- гурман. Ужин покажется еще вкуснее, когда покончишь с делами. Сперва искусство, а потом уж ореховое мороженое. Вот правильный порядок вещей.

-- Значит, Мариэтта, можно принести вам ноты?

-- Принести ноты? Что это значит, Гизгюблер? Насколько я знаю, у вас целые шкафы с нотами. Не могу же я спеть вам всего Бока и Боте *. Ноты! Все дело в том -- какие ноты, Гизгюблер. А потом, чтобы все было одно к одному -- альт...

-- Хорошо, я поищу.

И он стал возиться у шкафа, выдвигая один ящик за другим. Между тем Триппелли подвинула свой стул влево и оказалась таким образом рядом с Эффи.

-- Любопытно, что он найдет,-- сказала она. Эффи немного смутилась.

-- Я думаю, что-нибудь о счастье, что-нибудь очень драматичное, --произнесла она робко.-- Разрешите мне сказать вам, я вообще удивлена, услышав, что вы -- исключительно концертная певица. Мне казалось, ваше призвание -- сцена. Ваша внешность, ваша сила, ваш голос... у меня, правда, еще мало опыта... Я знакомилась с музыкой только во время коротких поездок в Берлин, а тогда я была совсем ребенком. Но думаю, что "Орфей", или "Кримгильда", или "Весталка"*...