Уолдо Фрэнк - Смерть и рождение Дэвида Маркэнда

ПАДЕНИЕ ВЕРДЕНСКОГО ФОРТА

ГИБЕЛЬ 10 ТЫСЯЧ ФРАНЦУЗОВ

АВСТРИЙСКАЯ АРМИЯ РАЗГРОМЛЕНА БРУСИЛОВЫМ

...Бесполезно. Одна только смерть стояла перед ним, одна только смерть была реальна - смерть Теодоры. Он почувствовал внезапную слабость и упал в кресло Лиды. Он закрыл лицо руками. - Что это значит для меня? Что будет теперь со мной? - Он заглядывал в свои мысли - и не находил в них ничего, кроме себя самого. _А Тед?_ Он поднял глаза на двух женщин, стоявших рядом.

- Вы ждете, чтобы я сказал что-нибудь? Вы добры. Вы говорите себе: ему это больно, потому что он любил ее, ему больнее, чем нам. Хотите знать, о чем я думал сейчас? Вам нужно знать это. О _себе_, не о ней. Я читал другие заголовки, чтобы не чувствовать боли; в утешение себе я хотел убедиться, что одна смерть не имеет значения; миллион смертей не имеют значения. Только одно важно: _я сам_. Даже сейчас, когда для женщины, с которой я жил, жизнь стала такой страшной, что она не могла продолжать ее, одно только важно: _я сам_.

Лида положила обе руки на плечи Маркэнду. Он встал.

- Не нужно быть доброй, - сказал он. - Все мы в общем добры, и все же самое важное для нас - _мы сами_. Тед убила себя, а я думаю о своей личной боли. Все мы трудимся, чтобы помочь миру, и все же самое важное для нас _мы сами_...

Лиде стало страшно; от того, что Маркэнд столько говорил, ей стало страшно.

- Самое худшее, - продолжал он, - что эта смерть ничего не изменит в моей судьбе. Все, что я говорю вам сейчас, ничего не изменит. Я буду жить и дальше, хотя мой эгоизм смраден, хотя я знаю об этом, буду жить так, как будто я порядочный человек. Мы все - ублюдки человечества. Но мы должны жить среди других - ради своей выгоды. Трогать и загрязнять руки детей ради своей выгоды.

- Дэвид, замолчите! - сказала Лида.

Маркэнд замолчал - и услышал свои слова; ему стало стыдно. Он чувствовал стыд и смирение и какую-то непонятную силу.

Эмили говорила:

- ...она была моим другом... Я не сумела помочь ей... Вы пытались, я в этом уверена, Дэвид. Как это все ни ужасно, вы не должны так говорить. Тед шла своим путем, и никто не мог помочь ей. Вы не должны так к этому относиться.

- Нет? - спросил Маркэнд со смиренным спокойствием. - Не должны _так_ относиться? А к войне? А ко всему миру? Мне кажется, мы должны относиться именно _так_. Мне кажется, что мы ко всему должны _так_ относиться, кроме своего личного горя. К тому, что только наше, мы не должны _так_ относиться. То, что мы отказываемся чувствовать так, как если б оно касалось нашей плоти... - Снова увидел ее... мертвую, с полуоткрытыми губами... - Мы должны чувствовать именно _так_.

- Дэвид! - Лиде было страшно. Обе женщины не понимали того, что говорил Маркэнд. Маркэнд и сам не понимал. Он снова сел.

Вдруг он встал и вернулся к своему прежнему месту у стола и взял красный том Маркса. Он швырнул книгу через всю комнату. Она ударилась в дверь, и в ту же минуту дверь распахнулась. Эмили Болтон вскрикнула, Ленни и мисс Сильвер выбежали из ниши, Лида истерически засмеялась... а дверь распахнулась, и старый Реймонд, слуга-негр, спокойно вошел в комнату. Он увидел книгу на полу и нагнулся за ней. Маркэнд пристально глядел на него; старик подобрал красный том и положил его на стол, как раз на то место, где он лежал раньше.

- Простите, - сказал он, недоуменно мигая среди непонятной тишины, там пришел человек, спрашивает мисс Лиду.

- Человек? - вскричала Эмили Болтон, как будто она была уверена, что это привидение.

- Да, мисс Эмили. Не джентльмен, позвольте сказать. Просто обыкновенный белый человек.

- Спрашивает меня? - Лида пришла в себя. - О! Это же... я знаю... это, наверно, Джон Берн.

- А кто такой Джон Берн? - Эмили инстинктивно протестовала против того, чтобы в комнате так скоро восстановилась нормальная атмосфера. Она находила, что Дэвид имел право дольше предаваться скорби... и бедная умершая Теодора - тоже.

- Один из моих друзей с Севера, - торопливо ответила Лида. - Я пойду...

- Пусть он войдет сюда, - сказал Маркэнд, все еще не сводя глаз со старого негра.

Они молча стояли в ожидании. Джон Берн, одетый в габардиновую рубашку и брюки, с дорожным мешком в одной руке и кепкой - в другой, вошел в комнату.

Молчаливый, озабоченный и холодный, Джон Берн ходил по парку с отсутствующим взглядом, словно поглощенный какими-то далекими событиями. Он не прилагал усилий к тому, чтоб понравиться Эмили Болтон; за столом молчал, наблюдая за детьми, и в его глазах стоял все тот же далекий и страстный вопрос. Трудно было сказать, как он проводит свой день. Эмили Болтон предложила пройти с ним по классам. Он отрицательно покачал головой. Но Эмили Болтон не могла находиться с кем-нибудь в одной комнате и не рекламировать свою школу; кроме того, отчужденность этого человека, красноречиво говорившая о силе, ее заинтриговала.