Макс Фриш - Штиллер

- Куда они подевались, почему не идут наверх?

- Не могу знать, - говорит Кнобель. - Дверь я отпер...

Не вмешиваюсь в "следственный эксперимент", который явно у них не ладится. Я не более чем арестант и гляжу в окно, покуда они совещаются.

- Неужели не могут найти?

- Нет, - говорит Кнобель, - дама все здесь знает, она сама мне показывала!

Итак, теперь я знаю, кого мне ждать. Закуриваю сигарету, но не могу поверить, что Юлика - если она меня любит - способна участвовать в этом фарсе. Жду напряженно, но с уверенностью, даже с твердой уверенностью в победе. Ведь в конце концов все будет зависеть от Юлики, только от Юлики... Что касается "следственного эксперимента", то я действительно не представляю себе места, где чувствовал бы себя более чужим, более посторонним, чем здесь. Несколько работ в глине, оставленных пропавшим Штиллером, обернуты коричневой мешковиной, чтобы глина не пересохла, но так как мешковину несколько лет не смачивали, надо полагать, глина совсем рассохлась и мешковина разве что не позволяет ей развалиться на части. Я, конечно, ни к чему не притрагиваюсь. Для завершения "следственного эксперимента" не хватало бы только сдернуть коричневую мешковину, и тогда все рассыплется в прах, как мумия. Мой друг прокурор тоже находит, что эти фигуры похожи на мумии, недаром же в этнографических музеях их сохраняют под стеклом. Он внимательно рассматривает гипсовую голову директора, которого утром встретил, что называется, в натуре, но от суждений воздерживается. Некоторые вещи даже отлиты в бронзе, но, на мой взгляд, это им не на пользу: бронза металл долговечный - развеивает соблазн ожиданий, иллюзию, что это всего лишь эскизы, наброски; отлитые в бронзе, эти работы, право же, не свидетельствуют о зрелости их творца. Не удивляюсь, что Штиллер (который не мог этого не видеть!) убежал. Посмотришь на эти работы - в пропыленной мастерской - и подумаешь: эх, сколько труда, ожесточения, пота и усердия! И все-таки желания обнажить голову не возникает. Печально, но не больше, и я рад, когда снова раздается звонок. Прокурор раздражен, он велит Кнобелю спуститься вниз и проводить сюда этих господ, которые, очевидно, не умеют сами открыть нижнюю дверь, да поживее! Мой надзиратель, справедливо обиженный, направляется к дверям мастерской и обнаруживает за ними старика разносчика, как видно, уже успевшего обойти нижние этажи и наконец добравшегося до нас, он застыл с открытым чемоданчиком в дрожащих руках. Стоит ли говорить, что мы его не ожидали, так же как он не ожидал нас.

- Ничего не надо! - говорит Кнобель не менее раздраженно, чем только что говорил с ним прокурор. - Ничего не надо!

Конечно же, разносчик понятия не имеет, что мы не живем в этом сарае и что в течение шести лет здесь вообще никто не жил. Он непременно хочет показать свой товар - всё вещи первой необходимости. Кнобель этого отрицать не может. При виде троих мужчин он в первую очередь предлагает лезвия безопасной бритвы, мыло для бритья, кровоостанавливающие средства и тому подобное. Кнобель хочет поскорее отделаться от него, чтобы прокурор не разозлился, а разносчик не понимает, как трое господ могут жить без зубной щетки, хоть бы одной, без мухоловки, без клозетной бумаги и ваксы для чистки обуви, а главное - без лезвий для бритвы! Кнобель никак не избавится от старикашки. Наконец, как видно, усомнившись в нашем мужском достоинстве, он засовывает все, что предлагал нам, обратно в чемоданчик и переключается на щеточки для мытья кастрюль, швейные принадлежности, эластичные подвязки, душистый хвойный экстракт, даже головные шпильки - ведь их постоянно теряют, а они необходимы! Кнобель твердит: "Ну, хватит уж, хватит!" - но безуспешно. Наконец прокурор не выдерживает, с гордым видом приобретает Лезвия для бритья, и мы снова остаемся одни, правда, без прочих участников "следственного эксперимента", хотя уже пробило без четверти три.

- В половине четвертого у меня судебное заседание, - говорит Рольф и добавляет без видимой связи: - А что, мастерская недурна...

Я с готовностью киваю:

- И освещение отличное.

Желая проявить активность и осведомленность, Кнобель после неудачных переговоров с разносчиком говорит не мне, правда, а прокурору:

- Здесь есть выход на крышу.

Но, поскольку мы не торопимся на нее выйти, добавляет:

- Вот корреспонденция, господин прокурор, от прошлой субботы.

- Корреспонденция?

- "Страхование жизни и имущества", - читает Кнобель, - но господин доктор Боненблуст уже собрал целую кипу неоплаченных квитанций. И еще письмо господину Штиллеру лично...