Роман Гари - Псевдо

- Кстати, забыл тебе сказать, что в статье в "Пуэн", которая выйдет в этот понедельник, по шлюхам, твое имя добавили к именам Арагона и Кено.

- По чему, по чему?

- По слухам!

Я повесил трубку.

Я все время пытаюсь повеситься, только ничего не выходит.

И я начал все по новой. В Кагоре мужик из "Депеш дю Миди" здорово все сделал. Он обнаружил, что у меня была подлинная семья, но не напечатал об этом в газете. Он даже позвонил в Париж, чтобы не печатали детали о моей подлинности. Из Парижа его спросили:

- Вы что, не заметили, что имеете дело с психопатом?

Словом, легенда крепла, оформлялась. Меня вот-вот должны были оставить в покое из уважения к людям. Я хотел сходить в буфет на почту и поглотать на публике живых крыс, но удав-то был у меня в первой книге, и все скажут, что я повторяюсь.

Мы сели в "фольксваген", который Тонтон-Макут отдал мне за несколько лет до того, я взял с собой свой самый бандитский вид, чтобы внушать уважение на дорогах, и мы с Анни и Нини поехали на природу. Нини меня никогда на самом деле не оставляет, потому что у нее еще есть надежда. Она еще думает, что может вдохновить меня на написание ничегошного произведения, потому что самое смешное - это то, что нигилизм питается надеждой. Мы пропутешествовали три дня. Вернулись во вторник, 18 ноября.

Первое, что я услышал по радио, была новость о том, что мне дали Гонкуровскую премию за "Жизнь" и что меня повсюду ищут.

Я совершенно успокоился. Я всегда очень спокоен, когда теряю голову. Потому что именно голова мешает мне быть спокойным.

Я просто позвонил по телефону Тонтон-Макуту. Он, кажется, был в восторге.

- Поздравляю, Алекс. Вся эта таинственность в результате принесла хороший доход. Отличная работа. Твоя мать была бы счастлива.

- Оставь ты, наконец, мою мать в покое. Ты уже на своей Гонкур заработал...

- А вот и нет. То было за предыдущую книгу...

- Тебе придется кое-что мне объяснить. Я передал тебе письма с официальным отказом, и ты дал слово вручить их жюри накануне голосования. Ты этого не сделал. Ты нарочно оставил их у себя в кармане. Ты это сделал нарочно, для того чтобы я получил литературную премию, чтобы наставить меня на путь истинный... а истинный - значит, твой...

- Какие письма? Что ты несешь? Кончишь ты когда-нибудь себе врать? Или ты вправду свихнулся? Ты мне никогда не давал никаких писем. Никогда!

У меня на висках были капли пота, и мурашки бегали по спине. Я посмотрел на Анни, чтобы была хоть какая-то реальность.

- Я давал тебе эти письма, гад ты этакий! Ты нарочно все сделал!

Он внезапно успокоился, как человек, который понял. Он понятливый.

- Алекс, прошу тебя. Ты не давал мне никаких писем. Я уверен, ты говоришь искренне, ты думаешь, что дал их мне, но... ты, наверно, это вообразил в Копенгагене, в период твоей... дезинтоксикации.

Я молчал. Он держал меня за горло. Я был беззащитен. Неправда, я никогда не принимал героин. Он меня прижал.

Я пытался выблевать застрявшее у меня в глотке пушечное ядро, но это было свыше моих сил.

- Я утверждаю, что ты никогда не давал мне эти письма, Алекс.

Я заорал, и у меня получилось.

- То есть ты утверждаешь, что я общепризнанный и законченный псих, что у меня галлюцинации и я не отличаю свой бред от реальности? Это ты хочешь сказать?

- Может быть, ты дал их кому-нибудь другому. Но не мне. Я бы их не взял. Я думаю, что ты заслужил литературную премию, и я рад, что ты получил Гонкура.

- Ты не передал эти письма жюри, потому что ты хотел меня проучить. Ты хотел доказать мне, что мы с тобой одним дерьмом мазаны.

Он стал орать:

- Запрещаю тебе говорить со мной таким тоном! Надоело мне с тобой нянчиться, слышишь?

- Хочешь сказать, я тебе стоил достаточно много денег и ты пустил меня на Гонкуровскую премию, чтоб сократить расходы?

Он успокоился.

- Поль, ты негодяй.

- Не зови меня Полем, черт побери! Это же правда, не смей к ней прикасаться!

- Ты подонок. Ты никогда не был сумасшедшим. Ты выдумывал, чтобы написать еще одну книгу. Ты всегда все делал как бы вроде, потому что это уловка, чтобы не выполнять никаких обязанностей.

- Да. Копенгаген, больница, все вранье? Ты выкинул деньги на ветер?

- Я хотел, чтоб ты мог спокойно написать свою книгу. Христиансен был не против.

- Христиансен дал мне неопровержимое медицинское заключение!

- Датчане всегда укрывали евреев и помогали им. И вот что я тебе скажу. Я тебе верю. Вероятно, ты убежден, что написал эти письма с отказом от премии и что ты их мне дал. Но поскольку подсознательно ты хотел получить Гонкура, поскольку ты только этого и хотел...