Ник Хорнби - Слэм

— Извините, — сказала моя мама, — вы не могли бы объяснить, что вы имеете в виду?

— Думаю, это очевидно, — ответила Андреа. — Не хочу вас обидеть, но...

— Не хотите обидеть? — оборвала ее мама. — Как это у вас выйдет? Как вы сумеете сказать то, что хотите, чтобы это не было оскорбительно?

— Я не высказываю никакого суждения о вашей семье, — ответила мама Алисии. — Я говорю только о фактах...

— И какие же факты вы знаете об этом ребенке? — поинтересовалась моя мама. — Ему еще и часа нет!

Это походило на фильм ужасов или на экранизацию Библии. Два ангела, добрый и злой, спорят о душе младенца. Моя мама была добрым ангелом, и не только потому, что она была моей мамой.

Именно в этот момент, прежде чем Андреа успела поделиться какими-то фактами о ребенке, появился папа Алисии. Он, видимо, понял, что атмосфера напряженная, потому что, войдя, мирно произнес «привет», будто одно это слово могло успокоить и расставить всех по местам.

— Привет, Роберт, — ответила ему моя мама. Она подошла к нему, поцеловала его в щечку и протянула ему Руфа. — Поздравляю.

Роберт подержал его минутку и прослезился.

— Как все прошло? — спросил он.

— Она держалась блестяще, — ответила Андреа.

— Вылитая ты, — сказал Роберт, и я понимал, что это значит на сей раз. Что ребенок — вылитая Алисия.

— Уже выбрали имя?

— Руфус, — сказал я. — Руф.

— Руф? — спросила Алисия и засмеялась. — Мне нравится. Откуда ты это взял?

— Не знаю, — ответил я. — Я подумал...

Я хотел сказать, что вспомнил — все так его называют, но запнулся.

— Руфус, — сказал ее папа. — Да. Неплохо. Ему идет.

— Руфус Джонс, — сказала Алисия.

Вам знать не надо, какой после этого был гвалт и какие были слезы. Но Алисия настаивала, и он стал носить имя Руфус Джонс с этого дня. Таким образом Алисия давала что-то понять мне и моей маме. Что именно — не знаю в точности, но что-то хорошее.

Руфус родился 12 сентября. Если бы схватки у Алисии не прекратились, он бы родился 11-го, и это было бы скверно, хотя, наверное, 11 сентября уже родилась куча народу — с того 11 сентября. Да и все равно у нас достаточно вещей, о которых стоит беспокоиться, чтобы не переживать о том, чего не случилось.

12 сентября я переехал в дом Алисии. Она вернулась домой после обеда, а я сбегал к себе домой, упаковал чемодан, а мама с Марком подвезли меня. Весь день я чувствовал себя более или менее не в своей тарелке. Мне казалось, что я уже тоскую по дому, но как я мог знать это наверняка, ведь мне не доводилось уезжать из дома особенно надолго? Я уезжал с мамой на каникулы и однажды переночевал в Гастингсе — и все.

— Сейчас ты увидишь, каково это, — сказала мама. — Это ведь не навсегда, правда? Никто не ожидает, что ты останешься там до... ну, знаешь... очень долго.

Я не осуждал ее за эту оборванную фразу. А как следовало ее закончить?

Она была права. Я узнаю это изнутри. Но не навсегда — это как? На пару дней? На неделю? На год?

Я помнил, что сказал мой папа, когда бросил курить: «Ты должен спрашивать себя все время: хочу я затянуться именно сейчас, в эту секунду? Не хочу — значит, не курю. А если я смог пережить эту секунду, переживу и следующую. А потом приучаешься жить с этим».

Именно это повторил я себе. Хочу я уехать домой сейчас, в эту секунду? А если считаю, что смогу продержаться еще одну минуту, я могу выдержать и следующую. Я старался не беспокоиться о том, что будет завтра, послезавтра, через месяц.

Не слишком оптимистичный способ существования, правда?

Андреа впустила нас, и мы прошли в комнату Алисии. За лето ее по-новому убрали — так, как я видел в будущем. Мы сняли плакат с Донни Дарко и повесили на его место плакат с алфавитом, так что комната уже не была такой пурпурно-красной, как раньше. Алисия лежала на постели и кормила Руфа.

— Смотри, Руф, — сказала она. — Это папка. Он пришел с нами жить.

Она старалась говорить поприветливее, но мне от этого было не намного легче. Было бы получше, если бы сам Руф оглянулся и заорал: «Урра! Папа!» Но он не закричал, потому что ему был всего день от роду.

«Оставайся с нами», — говорила мне моя мама.

«Живи с нами», — говорила Алисия.

Многие вещи казались мне не стоящими обсуждения. В школе ты слышал дурацкие споры о том, какая команда победит. «Арсенал» побьет «Челси». «Челси» побьет «Арсенал». А я думал: пусть они сами играют. Но все равно эти споры отнимали половину времени. Тут то же самое. Никто толком ничего не знает. Пусть все идет как идет. Для меня эта мысль была новой, ведь до сих пор я проводил половину времени, спрашивая себя, что случится, и споря с самим собой.