Иоганн Гете - Эгмонт (Перевод Н Ман)

Клэрхен, потупив взор, берет его руку и приникает к нему.

Я понимаю тебя, милая моя девочка! Ты вправе смотреть людям в глаза! (Целует ее веки.)

К л э р х е н. Позволь мне помолчать! Позволь обнять тебя! Позволь посмотреть тебе прямо в глаза! В них я все прочту - надежду и утешение, радость и горе. (Вперив в него взор, обнимает его.) Скажи мне! Скажи! Я никак в толк не возьму! Правда, что ты Эгмонт? Граф Эгмонт? Великий Эгмонт! Это о тебе шумит молва? О тебе пишут газеты?{30} Тебе так преданы наши провинции?

Э г м о н т. Нет, Клэрхен, это не я.

К л э р х е н. Что ты хочешь сказать?

Э г м о н т. Видишь ли, Клэрхен! Погоди, я сяду. (Садится, она устраивается у его ног на скамеечке, кладет руки ему на колени, не сводя с него глаз.) Тот Эгмонт угрюмый, чопорный, холодный. Он обязан всегда держать себя в руках, надевать то одну, то другую личину; он запутался в тенетах, измученный, непонятый, хотя люди считают его веселым и жизнерадостным. Эгмонт любим народом, который сам не знает, чего хочет; его чтит и превозносит толпа, которую нельзя обуздать, он окружен друзьями, советам которых не вправе следовать. За ним неотступно наблюдают многие; они стремятся во всем подражать ему, иной раз бесцельно, чаще безуспешно, - о, я не хочу говорить, как тяжко ему приходится и что у него на сердце. Но есть и другой Эгмонт, Клэрхен, спокойный, прямодушный, счастливый, его любит и знает самое доброе в мире сердце; оно ему открыто, и он с великой любовью и доверием прижимает его к своему. (Обнимает ее.) Это твой Эгмонт!

К л э р х е н. О, я хочу умереть в этот миг! Большего счастья мне уже не знать на земле.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

УЛИЦА.

Иеттер. Плотник.

И е т т е р. Эй! Постой! На одно слово, сосед!

П л о т н и к. Иди своей дорогой и не ори.

И е т т е р. Одно словечко! Что нового?

П л о т н и к. Ничего, разве только, что нам запрещено говорить о новом.

И е т т е р. Как?

П л о т н и к. Подойдите поближе к дому и будьте осторожны. Герцог Альба не успел приехать{31}, как уже издал приказ: если двое или трое встретились на улице и затеяли разговор, объявлять их, без суда и следствия, государственными преступниками.

И е т т е р. Беда! Беда!

П л о т н и к. Под страхом пожизненной каторги запрещается обсуждать государственные дела.

И е т т е р. А куда подевалась наша свобода?

П л о т н и к. За поношение правительства - смертная казнь.

И е т т е р. Злосчастные наши головы!

П л о т н и к. Отцы, матери, дети, родня, друзья и слуги, все без исключения, обязаны доносить, за донос положена награда, - ныне учрежденному чрезвычайному суду о том, что творится в доме.

И е т т е р. Пойдем-ка отсюда.

П л о т н и к. Послушные-де не потерпят урона ни в чести своей, ни в животе, ни в имуществе.

И е т т е р. Вот милостивцы нашлись! Недаром у меня сердце ныло, когда герцог держал свой въезд в город. И с той минуты все небо для меня словно траурным флером затянуто и нависло так низко, что я хожу согнувшись, боюсь башку расшибить.

П л о т н и к. А каковы тебе его солдаты показались? Я таких вояк отродясь не видывал!

И е т т е р. Тьфу! Сердце замирает, когда они маршируют по нашим улицам. Прямые, точно свечи, взгляд неподвижный, шагают как на шарнирах. Ежели один такой на часах стоит, а ты мимо идешь, он на тебя уставится, словно глазами просверлить хочет, а вид у этого малого до того мрачный и суровый, что тебе волей-неволей на каждом углу палач мерещится. Не по душе они мне. Вот наша милиция - веселые были ребята, что им заблагорассудится, то и делают, на посту стоят - шляпа набекрень, ноги растопырены, сами жили и другим жить давали, а эти - машины, в которых черта засадили.

П л о т н и к. Когда такой крикнет "стой!" и прицелится, пожалуй, на ногах не устоишь.

И е т т е р. Я бы на месте умер.

П л о т н и к. Пойдем-ка домой.

И е т т е р. Плохо наше дело. Прощай!

Подходит Зоост.

З о о с т. Друзья! Товарищи!

П л о т н и к. Тихо! Нам пора по домам!

З о о с т. Слыхали?

И е т т е р. Много чего слыхали.

З о о с т. Правительница уехала{32}.

И е т т е р. Господи, смилуйся над нами!

П л о т н и к. Она-то еще за нас стояла.

З о о с т. Взяла да вдруг и уехала втихомолку. Не сумела с герцогом поладить. Дворянству, правда, велела передать, что воротится. Да никто не верит.

П л о т н и к. Господи, прости дворянам, что они и от этого кнута нас не избавили. А могли бы. Пропали теперь наши вольности.

И е т т е р. Ради бога, молчи ты о вольностях. Я носом чую, что наутро будут казни: солнце не выходит из-за туч, туман смердит.