Теодор Гладков - Первый из десяти дней, которые потрясли мир

"Товарищи! Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой все время говорили большевики, совершилась..."

Смольный бурлил. К его сверкающему огнями фасаду со всех сторон стекались все новые и новые отряды вооруженных красногвардейцев, матросов, солдат. В зыбком пламени разложенных во дворе костров тысячами ответных искр отблескивали штыки.

В самом Смольном - гул голосов, лязганье тяжелых подкованных сапог по паркету, бряцание оружия, хриплые выкрики командиров. Рабочие в черных тужурках, солдаты в длинных серых шинелях и высоких заломленных папахах, матросы в бушлатах, перепоясанных пулеметными лентами. За плечами у каждого - вниз стволом - карабин. У некоторых на поясе гранаты-бутылки. Время от времени сквозь бурлящий людской поток прорывался кто-нибудь из членов ВРК.

Откуда-то появился Луначарский, зажимая под мышкой пухлый портфель. Рид попытался его остановить.

- Некогда, некогда, только что окончилось заседание Петроградского Совета, приняты важные решения. - И Луначарский исчез, словно растворился в шинелях, куртках, бушлатах.

- Хэлло, Джек!

Рид оглянулся. Откуда-то из глубины коридора к нему пыталась протиснуться женская фигурка Бесси Битти! И она здесь! Впрочем, удивляться не приходилось, Бесси журналистка, как говорится, божьей милостью. Где же ей быть в такие часы, как не в Смольном. Торопливо, азартно стала выкладывать новости:

- Петроградский Совет принял резолюцию, - Бесси вытащила блокнот, прямо с листа начала расшифровывать стенограмму: - "Совет приветствует победоносную революцию пролетариата и гарнизона Петрограда... Совет выражает непоколебимую уверенность, что рабочее и крестьянское правительство твердо пойдет к социализму... Оно немедленно предложит справедливый, демократический мир всем народам... Совет убежден, что пролетариат западноевропейских стран поможет нам довести дело социализма до полной и прочной победы..."

- Конечно, поможет, - Рид торопливо стал переписывать слова резолюции в свою записную книжку.

Огромный, ярко освещенный зал заседаний Смольного был набит до отказа. Повсюду - на скамьях, стульях, прямо в проходах, даже на возвышении для президиума - сидели люди. В спертом воздухе почти недвижно повисли густые сизые клубы табачного дыма. Зал то застывал в напряженной, тревожной тишине, то вдруг взрывался яростно и гневно.

За столом президиума лидеры старого Центрального исполнительного комитета: бледные, растерянные, с ввалившимися глазами. Гоц нервно мнет в руке какую-то бумажку... Либер невидяще уставился пустым взглядом куда-то поверх голов, губы его беззвучно шевелятся.

Словно нехотя, над столом президиума поднялась карикатурная фигурка Дана в мешковатом мундире военврача. Вяло звякнул председательский колокольчик.

- Власть в наших руках, - печально начал Дан, его дряблое лицо свело тиком, - а в это время наши партийные товарищи находятся в Зимнем дворце под обстрелом, самоотверженно выполняя свой долг министров.

Зал заревел яростно, исступленно:

- Долой! Вон! Министры нам не товарищи!

Под свист, улюлюканье, крики делегатов старый президиум очистил трибуну. Его место уверенно, по-хозяйски занял новый - четырнадцать большевиков.

Меньшевики протестуют, вскакивают, кричат. Им предлагают места в президиуме - пропорционально числу делегатов. Они не согласны.

- Это неслыханное насилие! - вопит кто-то с места.

Бородатый солдат, сидящий рядом с американцами, резко встает и, перекрывая крик протестующих, гневно кричит:

- А что вы делали с нами, большевиками, когда мы были в меньшинстве?

Мартов протолкался к трибуне. Надтреснутым профессорским голосом заговорил назидательно:

- Гражданская война началась, товарищи. Наша задача - мирное решение вопроса...

В зале хохот, злой, непримиримый. И кто-то в ответ:

- Победа - вот единственное решение вопроса!

Офицер-"трудовик":

- Советы не имеют поддержки в армии, захват власти Советами преступление, нож в спину революции!

- Предатель! - ревут солдаты. - Корниловец! От штаба говоришь, а не от армии. Мы - за Советы!

Овация. И нет офицера. Словно смыло.

- Мы не можем остаться здесь и взять ответственность за преступление! - истерически кричит делегат-меньшевик.

Группа меньшевиков, эсеров, еще кто-то устремляются к выходу.

- Скатертью дорожка! - несется им вслед. - Дезертиры! Предатели! В мусорную яму истории!

На какое-то мгновение в зале стало тихо, и в следующую же секунду, не выдержав собственной тяжести, тишина раскололась орудийным грохотом. Орудия цитадели царизма - Петропавловской крепости, - молчавшие двести лет, открыли огонь по Зимнему дворцу...