Эрнст Гофман - Ошибки (Перевод А Соколовского)

- Это она, это она! - воскликнул барон вне себя от восторга, стал на колени и протянул ей голубой бумажник.

Женщина отбросила густые складки вуали, и Теодор, задрожав от восторга, едва мог вынести сияние ее неземной красоты. Прекрасная девушка взяла бумажник и внимательно проверила его содержимое. Затем она наклонилась к Теодору, который все еще стоял на коленях, подняла его и сказала сладкозвучным голосом:

- Да, это ты, мой Теодор! Наконец я нашла тебя.

- Да, это синьор Теодор. Ты его нашла! - подтвердил какой-то голос, и барон только теперь заметил маленькую странную фигурку, стоявшую за девушкой, одетую в красную мантию и с блестящей, как огонь, короной на голове. Слова карлика показались Теодору свинцовыми пулями, ударявшими в его мозг, и он, несколько испугавшись, отскочил назад.

- Не пугайся его, не пугайся, о благородный! - сказала девушка. - Это мой дядя, король Кандии; он никому не желает зла. Ты разве не слышишь милый, как поет дрозд? Ничего дурного не может случиться.

У барона от волнения захватило дух, и он с трудом мог выговорить:

- Так это правда, - сказал он, - что мне предсказывали мои сны, мои сладкие предчувствия? Так это ты - моя, лучшая и достойнейшая из женщин? Раскрой же мне великую тайну твоей и моей жизни!

- Только посвященным могу я раскрыть тайну, - ответила девушка, - и только священная клятва служит посвящением... Клянись же, что ты меня любишь!

Тут барон снова опустился на колени и сказал:

- Клянусь тебе священной луной, серебрящей поле Пафоса...

- Нет, не клянись, - перебила его девушка словами шекспировской Джульетты, - изменчивой луной, меняющей свой облик каждый месяц, чтоб не была изменчивой любовь! Но вспомни, милый Ромео, о священном месте, где из времен седой старины звучит страшный голос оракула, открывающий людям сокровенную их судьбу!.. Старший советник консистории не возбранит нам входа в этот храм... Другой обряд сделает тебя способным последовать за мной и прогнать короля Кандии, если ему вздумается быть грубым с тобой.

Тут девушка снова подняла с колен барона, достала из бумажника ножичек, обнажила левую руку барона и, прежде чем он успел опомниться, отворила ему жилу. Кровь брызнула из раны, и барон почувствовал приближение обморока... Тогда девушка повязала волшебную ленту вокруг руки барона и вокруг своей руки. Тотчас из бумажника распространился голубоватый дым, который наполнил комнату и, едва дошел до потолка, как исчез. Стены тоже раздались в стороны, пол провалился, и барон, связанный лентой вместе с девушкой, поплыл в безбрежном небесном пространстве.

- Стой, - вскричал король Кандии, цепляясь за руку барона, - этого я не потерплю; я тоже должен быть здесь!

Но барон оттолкнул его с силою прочь:

- Вы дерзкий самозванец, а не король; настолько-то я силен в географии, что знаю, что на Кандии нет никакого короля. Вы не помещены ни в одном государственном календаре, а если бы и были включены, то разве в качестве опечатки... Прочь, говорю я вам, убирайтесь вон из воздушного пространства!

Карлик начал самым неприятным образом ворчать; девушка повернула свою голову, он сжался и скользнул в бумажник, который девушка повесила на золотой цепочке на шее в виде амулета.

- О барон, - сказала она, - ты храбр, и у тебя нет недостатка в божественной грубости. Посмотри, к нам уже приближается отряд из Патоса...

В самом деле цветочный трон Армиды, поддерживаемый сотнями гениев, повис в вышине. Барон сел в него с девушкой, и он, шумя и свистя, полетел по воздуху.

- Боже! - вскричал барон в то время, как голова у него кружилась все сильнее и сильнее, - Боже, если бы я, по примеру моего друга графа, совершил хоть одну воздушную поездку с господином или госпожой Рейхардт, я бы мог считать себя опытным человеком и понимал бы что-нибудь в воздухоплавании, но теперь, что толку в том, что я сижу на троне рядом с небесным видением, когда голова у меня так кружится, что меня начинает тошнить.

В то же мгновение король Кандии выскользнул из бумажника и, подняв снова ужасный свист и храп, уцепился за ногу барона, так что последний свалился с трона и, вновь вскарабкавшись на него, едва мог держаться. Но фатальный кандийский король становился все тяжелее и тяжелее и наконец совсем стащил бедного барона... Цепь из роз, за которую он хотел удержаться, разорвалась, и с криком ужаса барон полетел вниз и... проснулся!..

Утреннее солнце ярко светило в окно. Барон едва мог прийти в себя; он протер глаза и почувствовал сильную боль в ногах и в спине.