Эрнст Гофман: Ошибки (Перевод А Соколовского)

...О милая Харитона, от испуга и счастья я готова была упасть без чувств... Да, это он, это он!.. О вы, все святые!.. Когда-то принц, богатый, великий, могущественный, теперь бездомно скитается в одежде трясогузки и безобразном войлочном колпаке... О, если бы я только могла...

Мой маг, по обыкновению, в своем дурном настроении счел все это за глупые выдумки и не согласился на дальнейшие расследования, которые бы ему легко удались, если бы он отправился на то место в лесу, где я видела Теодора; там он съел бы ломтик моего освященного яблока и выпил глоток таинственной влаги. Но он ни за что не хочет сделать этого и вообще настроен ворчливее, чем когда-либо, так что я должна была по временам его наказывать, что, к сожалению, только увеличивает его власть надо мной, но когда мой милый Теодор... с трудом научила. Но теперь моя Мария танцует ромеку так хорошо, как это можно видеть только у нас. Была прекрасная ночь; в лунном сиянии было тепло и душисто. Лес прислушивался к нашему пению в молчаливом изумлении, и только изредка листья шелестели и шумели, когда пролетали эльфы, а когда мы останавливались, в тишине звучали странные голоса духов ночи и побуждали нас к новой песне. Мой маг принес внутри своего электрофора струнный музыкальный инструмент и ударил по нему в такт ромеки так прекрасно и торжественно, что я обещала ему дать на следующий день за завтраком белого меда...

Наконец, уже далеко за полночь сквозь чащу приблизились к нашей дерновой скамье какие-то фигуры. Мы тотчас накинули на себя покрывала, взяли мага на плечи и убежали так скоро, как только могли... О несчастное, поспешное бегство!.. Птица в первый раз осталась недовольна; она говорила только бессвязный вздор и повторяла мои вопросы, потому что она все-таки попугай, а не профессор... Да, поспешное, несчастное бегство, ибо, конечно, приближавшаяся к нам фигура была Теодором. Мой маг был так перепуган, что я должна была пустить ему кровь...

...Прекрасная мысль!.. Я вырезала сегодня на стволе дерева, под которым я сидела, когда против меня был Теодор и не мог видеть меня благодаря чарам, следующие слова: "Теодор, слышишь ли ты меня?.. Это... тебя зовет... навеки... страшная смерть... никогда... не настигнет... Константинополь... неизменное решение... дядя... хорошо..."

ПУТЕШЕСТВИЕ В ГРЕЦИЮ

Только что приведенное содержание листка, последние слова которого, к сожалению, совершенно стерты и неразборчивы, совсем свело с ума барона Теодора фон С.

В самом деле, события, изложенные здесь, повергли бы в величайшее изумление любого человека, даже если бы голова его не была переполнена, как у Теодора, фантастическими приключениями. Помимо самого таинственного пункта - указания на удивительную женщину, занимавшуюся волшебством, жившую в постоянном общении с магом, который являлся для нее и господином, и слугой, что в высшей степени интриговало барона, - его могло свести с ума то обстоятельство, что он сам был вовлечен в волшебный круг событий очерченный вокруг него этим листком или, вернее, той незнакомой ему особой, которой этот листок принадлежал.

Барон тотчас припомнил, что он уже когда-то давно, бродя по Тиргартену, сел на скамью как раз напротив той, где он нашел впоследствии бумажник. Ему показалось тогда, будто возле кто-то вздохнул. Ему показалось также, что против него сидит закутанная в длинный плащ девушка; однако, хотя он тотчас же надел очки, он не мог более ничего разглядеть. Затем барон вспомнил, как он однажды с некоторыми из своих друзей возвращался поздней ночью с придворной охоты и до них донеслись из отдаленной чащи звуки какого-то странного пения, сопровождавшегося аккомпанементом неизвестного ему инструмента; когда же они, наконец, подошли к тому месту, откуда слышалась музыка, они увидели, как оттуда быстро убегали две белые фигуры, неся на плечах что-то блестящее и красное... Наконец, имя Теодор окончательно устраняло всякие в том сомнения.

Теперь барон поспешил в Тиргартен, чтобы отыскать надпись, вырезанную незнакомкой на дереве, надеясь, что с ее помощью скорее удастся найти решение загадки. Предчувствие его не обмануло. На коре дерева, к которому была прислонена скамейка, где он нашел бумажник, были вырезаны известные нам слова; но прихотливая игра случая устроила так, что слова, стертые на листке, заросли и на дереве и стали неразборчивы.

- Удивительная игра природы! - вскричал барон в сильном волнении.

Он вспомнил о Гетевых, сделанных из одного куска дерева комодах-двойниках, один из которых непоправимо раскололся в то самое время, когда другой в далеком замке стал жертвой пламени!