Джон Голсуорси - Последняя глава (Книга 2)

- Я никогда не была на Дерби, - сказала Динни. - Давай поедем?

Впрочем, поехать туда пришлось: свернуть в сторону было уже невозможно.

Динни удивилась, до чего все здесь благопристойно: ни пьянства, ни ярмарочных украшений, ни тележек, запряженных осликами, ни картонных носов, ни грубых шуток. Не было ни колясок, запряженных четверкой, ни тележек разносчиков; только плотная лента движущихся автобусов и автомобилей, почти всегда закрытых.

Когда они наконец поставили свою машину, съели бутерброды и смешались с толпой, им захотелось взглянуть на лошадей.

Все это теперь нисколько не напоминало картину Фриса {Фрис Уильям (1819-1909) - художник. Имеется в виду его картина "Скачки в Эпсоме".} "Дерби", если когда-нибудь и было на нее похоже. На картине люди были живые и радовались жизни; в этой толпе, казалось, все только и стремятся попасть куда-нибудь в другое место.

В паддоке, где на первый взгляд тоже не было никаких лошадей, а топтались одни люди, Уилфрид вдруг вспомнил:

- Ведь это же глупо, Динни! Нас непременно кто-нибудь увидит.

- Ну и что из этого? Посмотри лучше: вон лошади!

По кругу и в самом деле водили лошадей. Динни быстро подошла, чтобы посмотреть на них поближе.

- Мне они все кажутся такими красивыми! - благоговейно прошептала она. - Даже не пойму, какая лучше, вот только не эта; ее спина мне не нравится.

Уилфрид заглянул в программу:

- Это фаворит.

- А мне все равно не нравится. Посмотри сам. Спина вся ровная, а круп вислый.

- Верно, но сложение у скаковых лошадей бывает самое разное.

- Давай я поставлю на лошадь, которая тебе понравится.

- Тогда постой, дай подумать,

Люди вокруг них называли имена лошадей, которых проводили мимо. Динни подошла к самому барьеру, Уилфрид стоял тут же, позади нее.

- Ну прямо свинья, а не лошадь, - сказал кто-то слева от них. - На эту скотину никогда больше не поставлю.

Динни окинула взглядом говорившего; это был приземистый человек с затылком, заплывшим салом, в котелке и с сигарой в зубах. "Ну и не ставь! подумала Динни. - Тем лучше для лошади".

Дама, сидевшая на складном стульчике справа, заявила:

- Надо очистить от людей дорожку, когда выведут лошадей. Из-за этой давки я два года назад уже проиграла.

Рука Уилфрида легла на плечо Динни,

- Вон та мне нравится. Бленгейм. Пойдем поставим на нее.

Они пошли туда, где люди стояли в очередях к окошечкам, похожим на дырки в скворечниках.

- Подожди здесь, - сказал Уилфрид. - Я пущу туда и нашего скворца и сейчас вернусь.

Динни стояла, разглядывая толпу.

- Как поживаете, мисс Черрел? - Перед ней остановился мужчина в сером цилиндре с большим биноклем в футляре через плечо. - Мы с вами познакомились у памятника Фошу и на свадьбе вашей сестры, помните?

- Да, конечно, мистер Маскем. - Сердце у нее заколотилось, и она заставила себя не смотреть в ту сторону, куда ушел Уилфрид.

- Сестра вам пишет?

- Да, мы получили письмо из Египта. На Красном море им, видно, пришлось выдержать ужасную жару.

- Вы на кого-нибудь поставили?

- Еще нет.

- Фаворита я бы остерегался. Он встанет.

- Мы подумывали о Бленгейме.

- Ну что ж, лошадь хорошая и ловка в поворотах. Но в той же конюшне есть другая, от нее ждут большего. Вы, я вижу, еще новичок. Дам вам парочку советов, мисс Черрел. Смотрите, чтобы в лошади было одно из двух - или же и то и другое, - высокий круп и характер; не красота, а именно характер.

- Высокий круп? Значит, сзади она должна быть выше, чем спереди?

Джек Маскем улыбнулся.

- Вроде того. Если вы заметите это у лошади, особенно когда она прыгает, можете смело на нее ставить.

- Да, но что такое характер? Это когда она заносит голову и смотрит поверх людей вдаль? Я здесь видела такую лошадь.

- Ей-богу, я бы вас взял в ученицы! Вы угадали: это как раз то, что я подразумевал.

- Но я не знаю, как звали ту лошадь, - пожалела Динни.

- Обидно.

И тут она увидела, как лицо его, только что выражавшее живую симпатию, словно застыло. Он приподнял цилиндр и отвернулся. Голос Уилфрида за ее спиной произнес:

- Ну вот, десятку ты поставила.

- Пойдем на трибуну, поглядим, как они примут старт. - Он, казалось, не заметил Маскема, и, чувствуя его руку у своего локтя, Динни старалась забыть, как у Маскема вдруг окаменело лицо. Многоголосое моление толпы о том, чтобы "привалило счастье", отвлекло Динни, и, дойдя до трибуны, она уже все забыла, кроме Уилфрида и лошадей. Они нашли свободное место возле перил, недалеко от букмекеров.