Джон Голсуорси - Усадьба

Мистер Пендайс отвел ее руку с письмом в сторону.

- Я, во всяком случае, не стану плясать под дудку этого Белью! - Затем, передумав, он добавил: - Но и нельзя давать ему повода. Джордж должен обещать мне это.

Миссис Пендайс сжала губы.

- Ты думаешь, он согласится?

- Кто, я думаю, согласится? На что согласится? Почему ты не можешь выражаться яснее, Марджори? Если Джордж и в самом деле впутал нас в эту историю, он должен и вызволить нас.

Миссис Пендайс покраснела.

- Он не покинет ее в беде.

Сквайр рассердился:

- Покинет! Беда! Кто об этом говорит? Это все из-за нее одной. Как ее можно жалеть, если она такое позволила себе! Не хочешь ли ты сказать, что он не согласится порвать с ней? Не такой уж он осел!

Миссис Пендайс сделала легкий жест, означавший для нее мольбу.

- О, Хорэс! Ты не понимаешь. Он любит ее!

Нижняя губа мистера Пендайса задрожала, что являлось признаком сильного душевного волнения.

Вся консервативная косность его характера, вся огромная, упорная вера в установленный порядок вещей, вся упрямая ненависть к новому и страх перед ним, беспредельная способность не понимать, которая с незапамятных времен сделала Хорэса Пендайса вершителем судеб своей страны, - все это разом поднялось на дыбы в измученной душе мистера Пендайса.

- При чем тут это? - гневно кричал он. - Вы женщины! В вас нет ни капли здравого смысла! Романтичность, глупость, безнравственность я бог знает что еще! Ради всего святого перестань ты вбивать ему в голову свои дурацкие идеи!

Во время этой вспышки лицо миссис Пендайс оставалось неподвижным, только по дрожи ресниц можно было догадаться, как напряжен в ней каждый нерв. Вдруг миссис Пендайс зажала уши руками.

- О Хорэс! - воскликнула она - Осторожно!.. Бедный Джон!

Сквайр сгоряча всей тяжестью тела наступил на лапу спаньеля. Пес отчаянно завизжал. Мистер Пендайс присел на колени, взял отдавленную лапу.

- Черт бы побрал этого пса! Бедненький ты мой Джон! - пробормотал он.

И две узкие, длинные головы на секунду приблизились одна к другой.

ГЛАВА V

СВЯЩЕННИК И СКВАЙР

Усилия цивилизованного человека, с незапамятных времен направляемые на достижение устойчивого равновесия, завершились созданием усадьбы Уорстед Скайнес.

Если отвлечься от соображений чисто коммерческих, поскольку поместье не давало больше дохода, и не думать о его дальнейшем расширении, ибо это было невозможно, то Уорстед Скайнес с его верностью традициям и национальному духу был настоящим сокровищем. В его недрах пестовались те наследственные институты, которыми Англия гордилась больше всего; и мистер Пендайс лелеял мечту, что наступит день, когда он благодаря заслугам перед своей партией назовет себя лордом Уорстедом, а в образе своего сына даже и после смерти будет присутствовать на заседаниях палаты лордов. Но в сердце сквайра обитало и еще одно чувство: воздух, леса, поля - все это вошло в кровь мистера Пендайса любовью к деревенской природе, своему дому и к дому своих отцов.

И вот теперь, после письма Джэспера Белью, все в этом доме расстроилось. Никому не было сказано ни слова, но каждый понимал, что что-то произошло; и все, включая собак, старались на собственный лад выразить сочувствие хозяину и хозяйке.

Девочки день-деньской катали мяч на новом поле для гольфа: что еще оставалось делать? Заскучал даже Сесил Тарп, получивший согласие Би, правда, не окончательное, что было естественно при данных обстоятельствах. В конюшне, где он лечил правую переднюю ногу кобылы по новому способу, он сказал Би, что ему показалось, будто ее батюшка "нервничает" и что лучше его пока не беспокоить. Би, гладя шею лошади, взглянула на юношу застенчиво и несколько уныло.

- Все из-за Джорджа! - сказала она. - Я знаю, это все из-за Джорджа. Ах, Сесил, лучше бы я родилась мужчиной!

Молодой Тарп выпалил простодушно:

- Да, по-моему, просто ужасно быть женщиной!

Би слегка покраснела. Ее немного обидело, что Сесил согласился с ней. Но Сесил в эту минуту ощупывал голень кобылы и ничего не заметил.

- Папа очень не в духе, - сказала она. - Я бы хотела, чтобы Джордж поскорее женился.

Сесил Тарп поднял свою большую круглую голову; его открытое, честное лицо налилось кровью от неудобной позы.

- Гладкая, как стакан, - сказал он, - нога в порядке, Би. По-моему, Джорджу слишком весело живется,

Би отвернулась и прошептала:

- Я ни за что не согласилась бы жить в Лондоне. - И тоже нагнулась, чтобы потрогать ногу кобылы.