Альва Бесси - Антиамериканцы

Пулемет противника безостановочно продолжал строчить. Бен подумал, что за время короткой ожесточенной перестрелки рота потеряла свыше сорока человек.

«Зачем ты это делаешь? — спрашивал он себя. — Чтобы выслужиться и получить офицерское звание, которое тебе не дали в Штатах? Ерунда! — мысленно ответил он. — Из-за глупости капитана мы уже потеряли столько людей, и мой долг — предотвратить дальнейшие потери. Если ни капитан, ни майор не хотят видеть, что рота „А“ поставлена под угрозу полного уничтожения, то ты обязан взять на себя ответственность и не допустить этого.»

Бен добрался до вершины треугольника, до небольшого окопчика, где лежали два солдата, и отдал им винтовку.

— Поберегите до моего возвращения, — сказал он. — Если верить уставу, это мой лучший друг.

Выскочив из-за куста, зеленевшего около окопчика, Бен, полусогнувшись, добежал до следующего куста и упал на землю. Тут он снял с пояса гранату, взял ее в правую руку, поднялся и снова побежал вперед.

Пулеметчики противника заметили его в тот момент, когда он добрался до четвертого куста. Но Бен теперь точно знал, где расположен пулемет. Как он и предполагал, немцы установили его в самом центре полукружия, образованного рощицей. Скатившись в небольшое углубление, прикрытое кустом, Бен вскочил на ноги и, петляя, побежал туда, где он уже различал ствол вражеского пулемета.

Теперь его видели не только пулеметчики, но и другие солдаты противника. Вокруг него стала фонтанчиками взлетать земля.

«Интересно, от этого сходят с ума?» — спросил он себя, но, не успев ответить, бросился под большой куст и долго лежал, наблюдая, как пули срезают ветви над его головой. Так он лежал, не двигаясь, набираясь сил, пока огонь не стих.

«До пулемета я могу добраться отсюда за два броска, — размышлял Бен, — если только меня не… Они, должно быть, решили, что я притворился убитым. Стоит мне только встать, и все будет кончено. Тут есть над чем подумать.»

Позади Бена разорвалась мина, осыпав его землей. Он даже не пошевелился, радуясь, что осколки не задели его.

«Ловко стреляют, мерзавцы! — подумал он. — Ничего не скажешь — умеют воевать…»

Осторожно осмотревшись, Бен обнаружил слева небольшую низинку, поросшую травой, — достаточно высокой, чтобы укрыть человека. Скользя на боку, он медленно сполз вниз. Немцы, по-видимому, ничего не заметили, потому что возобновили огонь.

Продвинувшись влево метров на пятнадцать, Бен решил было встать на ноги и преодолеть оставшееся пространство бегом, но увидел, что немецкий пулемет совсем близко, на расстоянии одного броска. Виляя вправо и влево, Бен устремился вперед, на ходу выдернул предохранительную чеку из гранаты и, придерживая рычажок пальцами правой руки, левой начал снимать с пояса вторую гранату.

В ту же минуту вновь ожил немецкий пулемет, но пули проносились высоко над головой Бена. Гораздо опаснее был ружейный огонь. Он становился все точнее, снова вокруг Бена — ближе и ближе — стали взлетать вверх фонтанчики земли. Бен задыхался, его легкие готовы были вот-вот лопнуть, но он понимал, что не может остановиться, что остановиться — значит умереть.

Он упал на колени и швырнул гранату, выдернул предохранительную чеку из второй гранаты и метнул ее вслед за первой. Еще до того, как прогремели взрывы, он почувствовал сильный удар в бедро и свалился на бок, «А ведь мне не больно, — вслух сказал он. — Совсем не больно.»

Продолжая лежать, Бен отцепил от пояса третью гранату, вытащил предохранитель и, поднявшись на ноги, бросил ее туда, где все еще продолжал строчить немецкий пулемет.

— Смерть фашистам! — крикнул он.

Бен не почувствовал боли и на этот раз, когда его прошила вторая пулеметная очередь, но ему вдруг показалось, что он очутился в кромешной тьме, и где-то далеко он услышал громкий человеческий крик…

Вот уже вторую неделю Блау лежал в полевом госпитале. Открыв глаза, Бен увидел Фрэнсиса Лэнга. Одетый в какую-то странную форму, Лэнг направлялся к нему вместе с небольшой группой офицеров, во главе которой шагал бригадный генерал. Маршируя, как на параде, офицеры подошли к койке Бена, и он машинально отдал честь.

Генерал развернул какую-то бумагу и приторносладким голосом начал читать:

«Утром 18 марта 1945 года стрелковый взвод роты „А“, находившийся под временным командованием сержанта Блау, на открытой местности попал под настильный огонь немецкого пулемета, наносившего роте большие потери.