Валентина Немова - Изъято при обыске

Нет, она согласна ходить в старом платье, носить то же пальто, но не согласна отказаться ни от одного из своих увлечений. Не согласна ограничить себя одной лишь работой, как бы эта работа ни нравилась ей… Иначе, если семья не уступит ей по добру, она из дома уйдет, добьется места в общежитии и все равно будет жить так, как ей хочется. Эта угроза сломила сопротивление матери, которая считала, что шахматы — не женское занятие, лишняя морока для ума, а гимнастика — для бесстыжих. Без платья перед публикой — это что же такое?!

***

А в этот день учителя ШРМ N1 признали, что Клавдия Ананьевна Лионова — настоящая артистка, лицедейка, способная заткнуть за пояс самого Аркадия Райкина…

Лионова вернулась из районо, и никто ее не узнал. Пока она была там, педагоги, собравшись после утренней смены в учительской, вслух мечтали: как было бы хорошо, если бы эта мягкая, чуткая, скромная женщина стала у них завучем. Ждали ее прихода, чтобы поздравить с назначением.

Но когда она возвратилась наконец, когда отворилась дверь и Клавдия Ананьевна перешагнула через порог, никто не решился даже рот открыть и слово молвить. Потому что была это уже не она. Это была совсем другая, никому не известная доселе женщина. Ее увидели в первый раз. Все остолбенело разглядывали вошедшую.

У нее было полное лицо с тупым подбородком (разве он всегда был такой тупой?), с острым носом (разве он и прежде был такой острый?) и неподвижными, немигающими глазами (неужели и раньше они были такие круглые и алчные?). Она больше не куталась в шарф-паутинку. (Все заметили сразу, какая она упитанная, грузная).

На груди торжественно, как орден, несла она огромную, черную (серьезную) брошь (где только достают такие?), а в руке — длинный-предлинный листок бумаги. (Он не смел колыхнуться).

Тишина в учительской становилась все более гнетущей. Медленно, обходя людей, как неодушевленные предметы, новая завуч (назначенная не вместо Кривощековой, а ей в помощь) прошла к черной, мрачной, утыканной кнопками доске объявлений, прикрепила несомый ею таинственный лист. Затем так же, не спеша, механически, повернулась на 180 градусов и тем же путем, никого не удостоив взглядом, вышла вон, не прикрыв за собою дверь.

Теперь только потрясенные учителя открыли рты, но дар речи обрели не сразу. Гениальное перевоплощение! Куда там всемирно известному Райкину до нее! У него на концертах смеются. Здесь никто даже не улыбнулся…

Дробно стуча каблуками, Клавдия Ананьевна стала спускаться вниз по лестнице. На всю школу раздавался этот зловещий стук, отдавался в каждом сердце. Запоминался навсегда.

Мысленно проводив Лионову до ее кабинета, еще не опомнившись, бросились учителя к доске объявлений, к той бумаге, которую только что приколола новоявленная смурая завуч. Читают, ничего не понимая. Всем кажется, наверное, что она повесила график, уточняющий, кого, когда, где и чем будет администрация пороть…

На самом деле это был список, перечисляющий, какие еще списки, кроме сданных ранее, должен будет представить в ближайшее время каждый классный руководитель, какие потребуются от учителей- предметников планы, кто, когда, на каком этаже должен будет дежурить в школе. Точно указывались дни, недели, часы, минуты.

Исключительная пунктуальность, поразительные стилистические ошибки. Но их никто не замечает, не обсуждает. Слышатся лишь отрывочные, бессвязные восклицания, похожие на коллективный бред:

— Надо же все записать!

— Боже, забыла ручку!

— Почему в учительской нет карандашей?!

— Что делать! Что делать?!

— Возьмите у меня! У меня два!

— Большое спасибо! Выручили!

Самым смешным и печальным в этот день было, наверное то, что Юлия Тарасовна, не дожидаясь прибытия Лионовой из районо, уговорила директора школы "прикрепить" к ней другого куратора, заменив придиру Кривощекову "этой обворожительно-обходительной женщиной, Клавдией Ананьевной"…

Вступив в должность, Лионова завела "черную книгу", "общую" тетрадь в негнущемся переплете, подписав ее: "Былое и думы вверенных мне людей".

С этой тетрадью, никогда ее не роняя и нигде не забывая, ходила она на уроки учителей, которых курировала. Эта тетрадь снилась педагогам по ночам…

На столе в ее кабинете, действуя на подчиненных так же, как и та тетрадь, то есть внушая ужас, появилось увесистое, тоже черного цвета, пресс-папье, а у двери — нескончаемая очередь приглашенных для "проработки" преподавателей…

К Юлии Тарасовне Лионова относилась сперва очень нежно, прямо-таки елейно: ей льстило, что молодая специалистка добровольно выбрала ее в наставники. Она взяла подопечную за ручку и повела к себе на урок. Весь урок и всю перемену после него Юлия, прикрывая рот ладонью, еле сдерживала мучительную зевоту. В порядке дружеской помощи Клавдия Ананьевна дала ей пожелтевшие от времени блокноты с "поурочными" планами, в которых нашла начинающая учительница не мало ошибок, и не только стилистических…