Валентина Немова - Лишний вес

Была еще одна причина для того, чтобы он стремился к общению со мной. Но я о ней умолчу.

Пока была жива его мама, он старался не терять меня из вида, а я не теряла надежду, что он все же сделает что-то для меня. Клавдия Спиридоновна, с которой мы подружились, обещала мне, что постарается уговорить его позаботиться обо мне. "Неужели же ты хуже других?" — спрашивала она у меня. — Но я ей, конечно, не говорила, почему ее сын палец о палец не хочет ударить, чтобы меня приняли в этот московский союз, где он стал секретарем партийной организации писателей, проживающих в столице…

Однажды, когда одновременно и очень тяжело заболели жена Чижовкина и его мама он, не дожидаясь, когда я приеду в Магнитку или в Москву, написал мне письмо, в котором попросил "взять на себя его маму". Подружившись уже с нею, разве я могла отказать ему в этой просьбе?

Не только Клавдия Спиридоновна Дину, но и она свою свекровь не переносила. Взаимно, в общем, не любили они друг друга.

Когда мама Дениса была помоложе и могла сама себя обслуживать в быту, она отказалась переехать к сыну в Москву из Магнитогорска, хотя он и приглашал ее. Она боялась, что не уживется со снохой. Когда же ей исполнилось восемьдесят лет и привязалась неизлечимая болезнь, старушка стала проситься к сыну, но он не взял ее, потому что Дина воспротивилась этому. А он слушался ее, как ребенок.

За Клавдией Спиридоновной стала ухаживать дальняя родственница, бывшая жена его двоюродного брата, Лида, а я ей подсоблять. Лида в то время работала проводницей на железной дороге, уходили в рейс раз в месяц. Две недели отсутствовала, две недели дома. Когда она уезжала, старая женщина оставалась полностью на мое попечение…

С Лидой у Чижовкина был такой уговор. Сначала она будет находиться подле его мамы только в свободное от работы и своих домашних хлопот время. Когда же сумеет доказать свое кровное родство своего сына Сергея с Клавдией Спиридоновной, съедется с ней, объединив свою жилплощадь с ее. Когда же старушки не станет, ее квадратные метры перейдут к Лиде и Сереже. Предполагалось также, хотя и не обсуждалось, что за услугу, которую я согласилась оказывать матери писателя, он отблагодарит меня, даст наконец мне рекомендацию для поступления в союз.

Но кончилось лето, кончился мой отпуск, и я уехала к себе домой ни с чем. Но это не совсем так.

То, что рассказывала мне о своих близких Клавдия Спиридоновна, я использовала, как уже было сказано, при написании своей первой книги. Кроме того, мне удалось добиться, чтобы Чижовкин отредактировал ее. Он не мог отказать мне в этой услуге, потому что знал: в этом романе я буду писать не только о себе, но и о нем, и он хотел знать, как я собираюсь его изобразить.

Я сделала его одним из главных действующих лиц, хорошо о нем отозвалась, так как тогда я еще очень мало знала о нем плохого. Да и в таких, как он, людях, умеющих говорить красивые слова, льстить, очень трудно разобраться.

Он одобрил мою работу, помог убрать некоторые шероховатости в стиле. Содержание принял полностью. Он обещал "пристроить" роман в какое-нибудь издательство. Клавдия Спиридоновна его об этом просила, но он, как обычно, обещание свое не выполнил. И рекомендацию мне так и не дал.

К сказанному о Клавдии Спиридоновне следует добавить еще вот что. Справляться с обязанностями ее сиделки было не так просто. Она вовсе не была довольна тем, что мы с Лидой за ней ухаживали. Она требовала, чтобы в ее предсмертные часы рядом с нею находился родной человек, а не посторонние. Что только не вытворяла эта старушка, стараясь вынудить меня и Лиду сбежать от нее. В свое время она работала продавцом в магазине, заслужила неплохую пенсию, которую почтальоны доставляли ей на дом. Но ни копейки из этих денег на себя она не тратила. Копила их для своего любимого сыночка. Питалась она тем, что, навещая старую женщину, приносили ей бывшие ученики Дениса, и я в том числе, зная, что если об этой брошенной сыном матери не позаботиться, она может умереть с голоду. Так вот, эти свои накопления, бывало, так запрячет, что ни я, ни Лида отыскать их не можем и говорит соседям, которые тоже за ней присматривали, что это какая-то из ее помощниц обворовала ее…

Или, сходив под себя, всю постель, топча ногами, перемажет, а мы — стирай и старуху купай. И купали, и стирали — и Лида, и я. Только что на руках не носили хулиганистую бабульку, остальное все было. Но никакие капризы и причуды не помогли Клавдии Спиридоновне. Умирающая жена Дениса заявила, чтобы духу свекрови в ее доме не было. И Чижовкин, помня о том, сколько добра сделала ему Дина (как будто мать ничего хорошего ему за всю жизнь не сделала), подчинился воле жены.