Валентина Немова - Святая святых женщины

И шепнула мне на ухо:

— Настоящий пьяница — тот, кто не только сам любит выпить, но и других угощает с большим желанием. Ролька именно такой, щедрый.

А может быть, подумала я, выслушав сестру, вовсе не тем удручена Галка, что мамы вдруг не стало, а тем, что по этой причине ей пришлось раскошелиться; себя считает потерпевшей, забыв о том, что не ее деньги уходят, а мамины, которыми она обманом завладела?

И вот за эту обманщицу, безжалостную эгоистку, настоящую воровку, решила мама заступиться перед тем, кого сама же назвала бандитом?! Вот до чего довели старушку ее материнские чувства — святая святых женщины! Конечно, она знала уже цену старшей дочери, осуждала ее за неправильные поступки, но все равно была привязана к ней.

Много лет назад я спросила как-то у мамы:

— За что ты Галину любишь? Она же этого недостойна!

Мама ответила мне так:

— Вот пять пальцев на руке. Режь любой — все больно…

Жалость, наверное, вызывала старшая дочь в ней тем, что была некрасива…

Рассуждала я, рассуждала о прошлом и вдруг представила себе со всей определенностью, что тут произошло в мое отсутствие.

Мама отчитала Лиду за то, что та "променяла свою родню на чужую". А Лидка, желая угодить своему супругу, словно это был не муж, а начальник ее, донесла ему на мать. Этому бугаю на беспомощную старушку! Самодуру этому, не терпящему противоречия. Он, как и следовало ожидать, рассвирепел. И ринулся в комнату тещи. Убивать ее он в этот вечер после пьянки не собирался. Хотел бы — убил бы сразу. Решил на место поставить, чтобы впредь не позволяла себе командовать им. И поставил. Наутро, протрезвившись, сам ужаснулся тому, что наделал. Перетрусил. И к матери родной помчался, чтобы получить совет, как быть. Судя по тому, что дальше произошло, можно догадаться, что велела баба Стюра своему проштрафившемуся сыночку делать дальше. Указала, кто должен будет его сейчас выручить. Та, которая и подвела, натравив сдуру, по пьяной лавочке, на немощную старуху…

Лида уже слишком много знала об этих людях такого, что нужно было скрывать от других. Пришло время потребовать от нее, чтобы и она совершила нечто подобное, и не по глупости, а вполне сознательно, что связало бы ее с ними, с этой шайкой-лейкой, одной веревочкой и вселило бы в них уверенность, что она никогда и ни в коем случае не выдаст Родиона. Короче говоря, должна была она доказать свою преданность этому, далеко не безупречному семейству не словами уже, а поступком. И доказала. Что конкретно сотворила она — об этом тоже можно было догадаться.

Что предпринял Родион, когда надоело им с Лидой за Милой ухаживать? Сделал ей такой обезболивающий укол (превысив допустимую дозу наркотика), что больная, заснув, не проснулась. Лида поступила, наверное, точно так же — подавая маме на ночь снотворное… То-то же она в ту ночь не спала, время от времени заглядывала к маме в комнату. Ждала, когда старушка дышать перестанет. И Мила, и мама умерли во сне. Уснули и не проснулись.

А Лида, дуреха эта наша, связалась с бандитами и не развяжется уже никогда. На все пошла, чтобы мужа своего ненаглядного не потерять. Ее эта работа, без сомнения, ее. Вот почему ходит она теперь с такой всезнающей и загадочной улыбкой, а Родька, как привязанный, следует за ней. Водку разливает, поворачивается во все стороны, но из поля зрения не выпускает подельницу свою…

Когда те, кто сразу по приезде с кладбища сел за стол, поели и вышли из комнаты, освободившиеся места заняли Юдины. Их было примерно столько, сколько всех остальных. Я случайно задержалась в этом зале. И даже рот открыла от удивления, как быстро они уселись, как дружно взялись за дело. Пили и закусывали не медленно, как подобает на поминках, а очень активно и энергично. Как будто члены какой-нибудь рабочей бригады в забегаловку заскочили во время короткой передышки в работе и стараются в свой перерыв уложиться… Они тоже молча трапезничали. Но грусти на их лицах не было заметно. Время от времени они как-то воровато перемигивались, с затаенной в глазах улыбкой. Хотя бы прикинулись печальными. Где там! Они притворялись раньше, когда шли к цели. А теперь цель достигнута: квартиру отобрали, хозяйку "спровадили на тот свет", следы преступления замели, ту, которую побаивались (меня то есть), деморализовали, до такого довели состояния, что она уже не представляет собой им угрозу. И зачем им сейчас лицемерить? Они ведут себя естественно: взяли верх и празднуют победу. Того и гляди, запоют и запляшут.