Валентина Немова - Святая святых женщины

— Мне некогда! — отмахнулась Галина.

Перессорившись, сестры мои, старшая и младшая, убрались.

Тут-то мама и стала показывать мне свои и Милочкины сберкнижки, как бы заманивая меня, чтобы я осталась и жила с нею. Денег у них с Милой было довольно много (по моим, разумеется, меркам), но не могла же я позариться на эти ее тысячи. Озабоченная тем, что мне нужно было срочно лететь на север, к дочери, даже не догадалась я хотя бы переписать номера счетов, чтобы сберечь эти деньги от чьих-либо посягательств. В ответ на просьбу мамы не уезжать я сказала ей:

— Я с удовольствием осталась бы с тобой, но ты же знаешь, меня ждет Майя. Север — это не шутка. Они все там болеют. Майю скоро должны будут положить в больницу. Полине тоже назначили лечение. Простудные заболевания, которые то и дело привязываются к ней, грозят перерасти в хроническую болезнь. А ведь это на всю жизнь. Кто будет водить ее на всякие процедуры? Кто дома с нею будет сидеть, если я не приеду? Она же, заболев, детсад не посещает. Зятю моему ведь работать надо, семью кормить. Без меня им никак не выкрутиться. — Я терпеливо, как маленькому ребенку, все это маме разъясняла. Мне обязательно нужно было добиться, чтобы она согласилась отпустить меня. Иначе, если бы мне пришлось уехать, не договорившись с ней по-хорошему, я бы просто истерзалась вся. На север я должна была приехать еще зимой. Но, как было уже сказано, вынуждена была отправиться к маме и сестре, а эту поездку отложить. Вернувшись к себе из Летнего, не могла я без промедления мчаться на север: мне необходим был отдых. Я же совсем выбилась из сил, ухаживая за мамой и сестрой. Дочь моя тоже ведь приглашала меня не для того, чтобы я прохлаждалась у нее, я для того, чтобы работала. В первых числах апреля я уже купила билет до Архангельска, но пришла телеграмма от Лиды, и мне ничего не оставалось, как сдать тот билет и купить другой, до Летнего.

Телеграмма, извещающая о чьей-либо смерти, дает право беспрепятственно приобрести билет на поезд или на самолет в один и другой конец. По этой телеграмме могла я достать билет не только до того города, откуда приехала, но и до любого другого, но лишь в течение нескольких дней. Я и решила этой возможностью воспользоваться. Если бы я такую возможность утратила и пришлось бы мне покупать билет на общих основаниях, я бы надолго задержалась в родном городе и подвела бы свою дочь. А этого я не могла допустить. Выходило, что, пробыв всего дня два с осиротевшей матерью, я должна была уехать, оставив ее на попечение других дочерей, у которых все их дети рядом, которым не надо разрываться на части и летать то и дело то туда, то сюда, но которые совсем не жалеют старушку и думают об одном? как бы поскорее захватить ее квартиру.

Пожалела, наверное, мама в этот момент, что я живу в другом городе. А уехать мне пришлось не только потому, что туда направили моего мужа, а еще и потому, что с детства раздражало меня безобразное отношение моих сестер (исключая Милу) к родителям. Я вечно возмущалась их поведением, особенно Галины, пыталась пробудить ее совесть. Но все это было впустую. Мама понимала: скандалы в доме происходят не по моей вине, что затеваю их я, чтобы защитить ее и отца интересы, но поддержать меня у нее не хватало характера, и она, вместо того, чтобы приструнить виноватых, старалась утихомирить свою заступницу. Не нужны были ей те блага, которые отнимала у нее, тогда молодой и красивой, ненасытная, заневестившаяся Галина. Нужен был маме лишь лад и склад (как она выражалась) в семье. И выход, по ее мнению, был лишь один — уехать мне от них от всех подальше и не мешать им жить, как у них получается. Вот я и уехала. Не думала тогда мама, чем это обернется для нее в старости. И вот стояла теперь перед фактом: одной уехать надо, потому что здесь не живет, другим никуда не нужно ехать, но они повернулись и ушли. А она остается одна в свои почти 80 лет.

Она не бранила меня, когда мы жили все вместе. Но и не хвалила, сколько бы я не старалась угодить ей своими правильными поступками. А когда я набивалась на похвалу, она говорила: "У меня все дочери хорошие"…. Пожалела, несомненно, пожалела мама, что не постаралась в свое время удержать меня.

— Не волнуйся, — сказала я ей, когда сестры мои удалились. — Подуются, подуются и опять будут к тебе приходить.

Если бы я постоянно жила в Летнем (и дочь моя в этом случае тоже никуда бы, наверное, отсюда не уехала), неужели бы я оставила родную мать одну в такой момент, когда она пережила такое горе?! Ужас! Это было просто чудовищно со стороны моих сестер. И мама должна была наконец по заслугам оценить меня и двух других своих дочерей. И оценила, сказав, что жить хотела бы только со мной одной…