Валентина Немова: Любить всю жизнь лишь одного

Наверное, мне и Лешку просто-напросто жаль. Но почему? Он ведь такой самоуверенный, такой бравый на вид, что кажется неуязвимым. Дома у него все в порядке. Есть отец, мать, живут между собой дружно. Свой дом, огород, достаток. За что же я его жалею? Надо полагать за то, что он как ученик слабый. В восьмом классе так плохо учился, что остался на второй год. Как он учится теперь, в качестве второгодника, не знаю, но помню, как он "плавал", когда его к доске вызывали во время опроса в прошлом году. Однако я опять нарушаю хронологический порядок, забегаю вперед. Вернусь в прошлое, в то воскресенье в декабре 1949 года, когда я сидела у Ивана и беседовала с ним о том, что так волновало меня — о наших с Лешкой отношениях. Ваня, которому, возможно, было бы интереснее книжку про индейцев почитать, чем переливать со мною из пустого в порожнее — переживая за меня, терпеливо жалобы мои выслушивал и отвечал, когда находил ответы на однообразные вопросы, что я ему задавала.

— Черт возьми! — неожиданно для самой себя выругалась я. — Вань, как ты считаешь, неужели это уже настоящее? В16-то лет?!

Ванюша не успел ответить. В этот момент вдруг распахивается дверь в комнату. Не раскрывается, а именно распахивается. Я поворачиваю голову: на пороге стоит Алексей! Я взглянула на него — он на меня. От неожиданности я даже ахнула, а он застрял в проеме двери, точно наткнувшись на невидимое препятствие.

— Гениально! — когда что-либо сильно поразит, он обязательно произносит это слово. Еще бы не удивиться сейчас. Изо всех сил избегает меня, но судьба настойчиво сводит нас. После недолгих колебаний он шагнул в комнату, подал руку сначала Ивану, затем мне: здорово, мол. Таковы его манеры.

Мы с Иваном хором:

— Здравствуй, коль не шутишь! — я деланно смеюсь, размышляя, отразится или нет на наших с Лешкой отношениях то, что он первый к Ивану пришел? На отношениях этих двух парней — да, они, может, действительно станут теперь, помирившись, настоящими друзьями, как уверяет Иван. Но если учесть, что они поссорились из-за меня, то их примирение, по идее, должно как-то и меня коснуться! По идее! А в действительности? Было мне над чем подумать…

Я просидела у Новиковых, по меньшей мере, часа два. Далее оставаться здесь, как мне показалось, было просто неприлично. Я проворно соскочила со стула, намереваясь немедленно покинуть этот гостеприимный дом. Но, сделав несколько шагов, остановилась, не дойдя до двери. Уходить теперь, после того, как сюда заглянул Алексей, мне совсем не хотелось. А Лешке нужно было или нет, чтобы я ушла? Судя по тому, что он, не сказав мне ни слова, сразу же уселся на единственный в комнате стул, как только я с него поднялась, ему было безразлично — останусь я или уйду… Но я не сержусь на него за это. Я радуюсь в душе, что дождалась его, что он пришел, что я вижу, наконец, того, о ком думаю день и ночь! Он угощает Ваньку семечками, протягивает и мне полную горсть. Это тоже приятно. Вы скажете: подумаешь, семечки! Да, это не букет роз и даже не полевых ромашек. Но ведь это же знак внимания. А я его заботой не избалована… И я уже не притворно, а искренне смеюсь, напомнив ему о том, как обсуждали мы с ним в записках тему: стоит ли верить снам, гаданьям, предсказаньям и так далее:

— А ты не забыл, что это означает, если верить приметам, когда тебе предлагают семечки? Ведь они — к ссоре!

Я улыбаюсь, а он хмурится:

— Вот еще! Не верю я этой ерунде! — он дает мне понять, что угощает меня без всякой задней мысли, от чистого сердца.

Продолжая смеяться, я беру угощение.

Радость захлестывает меня, и я никак не могу себя укротить. И не в состоянии осуществить задуманное: попрощаться с парнями и удалиться. Торчу посреди комнаты, переминаясь с ноги на ногу, мучаюсь, не знаю, как выйти из этого дурацкого положения, и вдруг слышу:

— Сиди! Некуда торопиться. Время детское, 3 часа дня!

Это говорит не Иван, отличающийся тактичностью хозяйский сын, у которого я нахожусь в гостях, который должен был бы, догадавшись, что я раздумала уйти, принести с кухни хоть какую-нибудь скрипучую табуретку и усадить меня… (почему он так не поступил, не знаю, Ванька Новиков, как был, так и остался для меня загадкой). Это сказал грубиян Лешка, доброе слово которого надо ценить дорого. Должно быть, он остался очень доволен тем, какое впечатление произвел на меня его неожиданный приход, и старается сейчас доставить мне удовольствие. А, может, так на него подействовала критика, которой его удостоил Иван? И он, Алексей, начал исправляться? Как бы там ни было, он изо всех сил старался мне угодить. А я была уже на седьмом небе от счастья. Так развеселилась, что, поймав Алешу на оплошности, решила над ним подшутить. И подшутила: