Цви Прейгерзон - Когда погаснет лампада

Похоже, что он задремал, а Лида ушла. Парни вслушиваются в тишину. Снаружи играет свою однообразную мелодию дождь, а в ушах Вениамина звучит старая песня о погибшей любви:

Как будто сто лет назад слышал он эту песню. Не кошмарный ли сон приснился ему сейчас?

Нет, не во сне стали парни свидетелями позора Лиды Эйдельман. В самом деле, разверзлась земля под ногами этой девушки. Осень, непрерывный тоскливый дождь, смертельно больные родители, молчаливый мокрый лес, тьма, ползущая от дерева к дереву.

После долгих сомнений решила она обратиться за помощью к Роману Назаровичу Иванчуку.

С началом оккупации занятия в школе закончились, и Иванчук остался безработным. Десятки лет воспитывал он подрастающее поколение, пестовал и обучал. Многие его ученики воевали сейчас на полях сражений, страдали и терпели лишения. Кое-что понимал Роман Назарович и в большой политике. Он не сомневался, что в конце концов Гитлер потерпит поражение, хотя и не ожидал, что фашистам удастся всего за три месяца продвинуться так глубоко в сердце России. Тем не менее старый учитель продолжал верить в то, что неудачи нашей армии носят временный характер.

Он приветливо встретил Лиду. Девушка снимает плащ и садится к столу. На Лиде — красивое платье, хотя и несколько поблекла всегда сопровождавшая ее атмосфера аккуратности и чистоты. За те несколько месяцев, что не видел ее Иванчук, девушка словно постарела и съежилась.

Хозяева приглашают Лиду отобедать. Кислый украинский борщ, картофельные котлеты, стакан домашнего кваса. Простая еда, составленная из плодов хозяйского огорода.

После обеда Таня садится за вышивание, Мария Матвеевна моет посуду, а Роман Назарович и Лида беседуют в соседней комнате.

— Вот, хотела посоветоваться с вами, Роман Назарович, — с вымученной улыбкой произносит Лида.

Учитель закуривает трубку и слушает. Улыбка быстро исчезает с лица Лиды; перед Иванчуком — отчаявшаяся, сломленная девушка. Сначала она рассказывает о двух застрявших в Вельбовке смертельно больных стариках. Затем в комнате звучит имя отвратительного насильника Тихона Сидоренко. На щеках ее проступает румянец, черные глаза смотрят на собеседника из-под длинных ресниц. Лида говорит, глотая слова, будто боится потерять их. Тихон Сидоренко, подлец и насильник, угрожает, что убьет и ее, и родителей. Говорит, что они евреи, а евреев вырежут всех до одного.

Иванчук поднимается с места и начинает расхаживать по комнате с трубкой в руке. Затем он останавливается перед окном и смотрит на свой огород.

Старый учитель поворачивается к Лиде. Та сидит, сгорбившись и побледнев; на ее чистом, тщательно отглаженном платье — скверна и поражение. Старик советует ей немедленно переехать в Гадяч вместе с родителями. В городе сейчас много пустующих домов. Один такой есть, например, рядом с ним. Проживавшая там еврейская семья еще в августе уехала на восток, оставив ключи от дома у Романа Назаровича. Теперь он полагает, что семья Эйдельман может вселиться туда.

Они говорят о практической стороне дела. Нужна телега. Больные родители не в состоянии проделать такую дорогу пешком. Кроме того, остались еще кое-какие вещи. Иванчук и тут предлагает подходящее решение.

— Не выходите пока из дома, — говорит он. — Соберите вещи, и никому ни слова. Возможно, так удастся избавиться от Сидоренко. Я найду вам телегу.

Они возвращаются в горницу. Таня по-прежнему вышивает. В углу поблескивает лакированная крышка пианино. Девушки немного болтают о том о сем, и это успокаивает Лиду. Распрощавшись с Иванчуками, она отправляется назад. Серый пасмурный день. Холодный ветер сушит следы дождя. Вот и вельбовский лес.

— Лида!

Сейчас, с возродившейся надеждой на избавление, хриплый голос Сидоренко звучит особенно отвратительно. Насильник выходит из-за сосны на дорогу. Как видно, он ждал там ее возвращения.

— Птичка моя! Откуда ты идешь?

Он приближается к девушке и толкает ее в направлении кустов. Сегодня Сидоренко пьян больше обычного. Мутные глаза, размякшие губы, острый запах перегара. Лиду тошнит от одного его вида. Она отталкивает мерзавца, старается высвободиться, убежать. Напрасные усилия. Сидоренко продолжает толкать ее в кусты, что-то бормоча и брызгая слюной.

Он сбрасывает телогрейку, расстилает ее на земле, садится сам и тянет к себе Лиду. Девушку охватывает безграничное отвращение и ненависть. Собрав все силы, она вонзает ногти в горло Сидоренко.