— Будь это другая женщина, я бы избил ее!
Его показания запоздали, положение осложнилось. По словам сиделки, оставалась единственная надежда на некоего сеньора; она с ним знакома, но имя его открыть не может. Сеньор этот хочет с ним увидеться, прежде чем выступить в его защиту.
— Она сказала откровенно, — сообщил мне Моррис, — что пыталась отклонить встречу. Боялась, как бы я не произвел дурное впечатление. Но сеньор желал меня видеть, и на него была единственная наша надежда. Она посоветовала мне быть сговорчивее.
— В госпиталь сеньор не придет, — сказала сиделка.
— Что ж, тогда делать нечего, — с облегчением ответил Моррис.
Сиделка продолжала:
— В первую же ночь, когда на часах будут стоять надежные люди, отправишься к нему на свидание. Ты уже здоров; пойдешь один.
Она сняла с пальца кольцо и протянула ему.
«Я надел его на мизинец. В оправе был не то камень, не то стекло, не то бриллиант с изображением лошадиной головы в глубине. Я должен был повернуть кольцо камнем внутрь, и часовые дадут мне уйти и вернуться, притворившись, что ничего не видят».
Сиделка дала ему точные наставления. Он выйдет ночью, в половине первого, и должен вернуться не позже четверти четвертого. На клочке бумаги она написала адрес сеньора.
— Бумага у тебя? — спросил я.
— Да, думаю, да, — отвечал он и, пошарив в бумажнике, неохотно протянул ее мне.
Это был голубой листок; адрес — Маркеса, 6890 — написан твердым женским почерком (сестры из монастыря Сердца Христова, с неожиданной осведомленностью заявил Моррис.)
— Как зовут сиделку? — спросил я просто из любопытства.
Моррис как будто смутился. Потом наконец сказал:
— Ее звали Идибаль. Сам не знаю, имя это или прозвище.
Он продолжал свой рассказ. Пришла ночь, назначенная для выхода из госпиталя. Идибаль не появлялась. Он не знал, что делать. В половине первого решился выйти.
Ему подумалось, что нет надобности показывать кольцо часовому, стоявшему у дверей палаты. Но тот поднял штык. Моррис показал кольцо и свободно прошел. Он прижался к двери: вдали, в глубине коридора, он заметил капрала. Потом, следуя наставлениям Идибаль, спустился по служебной лестнице и увидел входную дверь. Показал кольцо и вышел.
Он взял такси; дал адрес, указанный в записке. Они ехали более получаса; обогнули по улице Хуана Б. Хусто-и-Гаона мастерские Западной железной дороги и по длинной аллее продолжали путь до самой окраины города. Миновав пять или шесть кварталов, они остановились перед церковью; белея в темноте ночи, она возносила свои колонны и купола над окрестными низенькими домишками.
Моррис подумал, что произошла ошибка; сверил номер по записке: то был номер церкви.
— Ты должен был ждать снаружи или внутри?
Об этом не говорилось; он вошел. Никого не видно. Я спросил Морриса, какова была эта церковь. Такая, как все, ответил он. Потом уже я узнал, что некоторое время он стоял перед бассейном с рыбками, куда падали три водяные струи.
К нему вышел священник «из тех, кто одевается в обычное платье, как члены Армии спасения», и спросил, кого он ищет. Моррис сказал: никого. Священник ушел; потом снова появился. Так повторилось три или четыре раза. Морриса удивило любопытство этого человека, и он уже готов был потребовать объяснения, когда тот сам к нему обратился, спросив, есть ли у него «кольцо содружества».
— Кольцо чего?.. — спросил Моррис. И объяснил мне: «Сам понимаешь, как мне могло прийти на ум, что он спрашивает о кольце Идибаль?»
Священник внимательно посмотрел на его руки и приказал:
— Покажите это кольцо.
Моррис хотел воспротивиться; потом показал кольцо.
Священник повел его в ризницу и попросил изложить суть дела. Выслушал рассказ, не возражая. Моррис пояснил: «Как более или менее ловкую выдумку; я стал уверять, что не собираюсь обманывать его, что он услышал чистую правду, мою исповедь». Убедившись, что Моррис больше ничего говорить не будет, священник рассердился и закончил беседу. Сказал, что постарается что-нибудь сделать.
Выйдя из церкви, Моррис стал искать улицу Ривадавии. Он остановился перед двумя башнями, похожими на вход в замок или старинный город; на деле это был вход в пустоту, теряющуюся в бесконечном мраке. Ему чудилось, будто его окружает какой-то зловещий, сверхъестественный Буэнос-Айрес. Он прошел несколько кварталов; устал, добрался до Ривадавии, взял такси и назвал свой адрес: улица Боливара, 971.
Он отпустил такси на углу улиц Независимости и Боливара; подошел к двери дома. Еще не было двух. Времени оставалось достаточно.
Читать дальше