Джоан Линдсей - Пикник у Висячей скалы

— Ужасно! Как вы думаете, я тоже обречена? Мне что-то не очень хорошо. У того мальчика тоже болел живот?

— Конечно, болел, если он съел столько же куриного пирога на обед, сколько и ты, — ответила ей Мэрион. — Замолчишь ты наконец или нет?

По пухлой щеке Эдит покатилось несколько слезинок. Почему, задавалась вопросом Ирма, почему бог сделал некоторых людей невзрачными и сварливыми, а других прекрасными и добрыми как Миранда? … милая Миранда, склоняющаяся над больным ребёнком и прикладывающая к его горячему лбу холодную руку. Сердце Ирмы вдруг переполнилось беспричинной нежностью и любовь, как порой после папиного лучшего шампанского или от грустного воркования голубей весенним днём. Её любовь распространялась и на Мэрион, которая недружелюбно улыбаясь ждала, когда Миранда покончит с болтовнёй Эдит. Её глаза увлажнились, но вовсе не от печали. Ей совершенно не хотелось плакать, — только любить. Встряхнув локонами, она встала на камень, на котором лежала в тени и принялась танцевать или скорее плыть, плыть над тёплыми гладкими камнями. Все кроме Эдит уже поснимали чулки и туфли. Ирма танцевала босиком и её розовые пальчики едва касались земли. Своими локонами, развивающимися лентами и ярким невидящим взором она напоминала балерину. Она представляла себя в театре Ковент-Гарден, куда в шесть лет отвела её бабушка, раздающей воздушные поцелуи поклонникам и бросающей цветок из своего букета в партер. Под конец, она сделала глубокий реверанс перед Королевской ложей недалеко от эвкалипта.

Прислонившись к валуну, Эдит показывала пальцем на Миранду и Мэрион, которые шли куда-то вперёд и вверх.

— Ирма, посмотри на них. Куда это они собрались без обуви?

К её досаде Ирма лишь рассмеялась.

— Они наверно сумасшедшие, — недовольно сказала Эдит.

Такие безрассудные причуды всегда будут непонятны Эдит и ей подобным, тем кто с самого раннего детства пристрастился к тёплым носкам и галошам. Эдит смотрела на Ирму в поисках моральной поддержки и её ужаснуло, что та, подобрав обувь и прикрепив чулки на талии, тоже пошла вслед за ними.

Пока они пробирались сквозь дёрен, с плетущейся позади Эдит, Миранда шла немного впереди. Всем было видно её прямые пшеничные волосы, которые свободно покачивались на плечах в такт шагам и всё больше скрывались в пыльной зелени. Наконец кусты стали редеть перед небольшим утёсом, освещённым последними лучами солнца. Так, уже миллион летних вечеров вытягивались тени вдоль выступов и вершин Висячей Скалы.

Полукруглый уступ, на который они взобрались, очертаниями походил на нижний, и его так же окружали валуны и мелкие камни. На раскинувшийся ковром серый сухой лишайник не падало ни одной тени от неподвижных в бледном свете кустов эластичных папоротников. Равнина внизу была бесконечно расплывчатой и далекой.

Посмотрев между валунов вниз, Ирма увидела блеск воды и крошечные фигурки людей, снующих сквозь розоватые облака дыма или тумана.

— Чем они заняты там внизу? Суетятся как муравьи, — выглянула из-за её плеча Мэрион. — Поразительное сколько же людей живёт на свете без всякой цели. Хотя, возможно, они и выполняют какую-то важную функцию. Сами об этом не зная.

У Ирмы не было настроения слушать лекции Мэрион, и тема о муравьях осталась без комментариев. Хотя какое-то время ей слышался один причудливый звук с равнины, чем-то напоминавший далёкий стук барабанов.

Миранда первой увидела возвышающийся впереди монолит — одиночная обнаженная рябая порода, похожая на громадное яйцо, нависающее над равниной. Мэрион, которая всегда стразу же доставала блокнот и карандаш, отбросила их в кусты и зевнула. Внезапно охваченные непреодолимой усталостью, девочки улеглись на пологий камень возле монолита. Они провалились в настолько глубокий сон, что вылезшая из расщелины рогатая ящерица спокойно устроилась у откинутой в сторону руки Мэрион.

Странного вида жуки с бронзовыми панцирями медленной вереницей ползли по лодыжке Миранды, когда та проснулась и стала смотреть, как они торопливо убегают в безопасное место под рыхлой корой. В бесцветных сумерках выделялась каждая деталь, всё казалось резко очерченным и обособленным. Между ветвей чахлого дерева торчало огромное неряшливое гнездо, каждый прутик и пёрышко которого были затейливо переплетены и скреплены неустанным клювом и когтями. Всё вокруг, если хорошенько на него взглянуть — прекрасно и совершенно: косматое гнездо, разорванные муслиновые юбки Мэрион напоминающие раковину наутилуса, локоны Ирмы, обрамляющие её лицо изысканными тонкими спиральками, и даже Эдит — румяная и по-детски уязвимая во сне. Проснувшись, они начала хныкать и растирать покрасневшие глаза: