Кальман Миксат - Два нищих студента

Но времени на размышления у него не было. Он мчался вниз, перепрыгивая сразу через три ступеньки, торопясь нагнать тюремщика, который с заржавелыми ключами в руке шагал к казематам.

Наконец они очутились возле тяжелой двери, обитой полосовым железом. Скрипнул ключ в замке, и в следующий миг братья, не произнося ни слова, бросились друг другу в объятия.

А подле них, радостно повизгивая, прыгал черный пес.

- Идем отсюда! - заторопил брата Лаци, обретя снова дар речи. - Идем.

- Но как тебе удалось освободить меня?

- Потом расскажу, когда мы будем уж далеко отсюда. Пошли.

- Но куда?

- Куда угодно. Только чтобы не оставаться здесь.

И они снова отправились в путь, как когда-то давно: без определенной цели, по безлюдным полям. Лишь оставив Шарошпатак далеко позади, они заговорили.

- Ну так рассказывай, как же ты смог освободить меня?

- Сначала ты скажи, каким образом ты угодил сюда.

- Моя история очень коротка, - начал Иштван, - и очень печальна. Рожомак, с которым я отправился тогда в Вену, не кто иной, как граф Берчени.

- Я так и знал!

- Он в самом деле взял меня с собою в Вену и вскоре полюбил меня. Посвятил меня в свои самые глубокие тайны. Он подготавливал восстание, и мы отправились с ним в Вену по одному очень важному делу. Нам нужно было переправить из Вены богатства князя в Венгрию, в какое-нибудь укромное место, чтобы в случае чего австрийцы не конфисковали их. Берчени долго скрывал от меня все это, пока не узнал меня лучше. Вместе с ним мы, переодетые, отвезли драгоценности в Венгрию. Положили мы их в большой медный котел и зарыли в землю. Только я да Берчени и знали про то место. Другому смертному оно и присниться не могло бы. И все же, знаешь, что произошло?

- Что? - глухим голосом отозвался Лаци.

- Когда началась война и драгоценности понадобились, Берчени нашел в тайнике только половину зарытого клада. Остальное кто-то украл.

- Ой!

- Граф пришел в ярость. Меня тотчас же схватили, хотя бог свидетель, что я неповинен в том, как новорожденный младенец. Ох, братец, каких мук только не натерпелся я в тюрьме! И не так тяжело мне было сносить голод или пытки, как унижение. Допрашивали, пытали меня: кому рассказал я про то, где были зарыты ценности. И хоть я все время говорил, что не знаю, мне все равно никто не верил. Да я и сам не могу понять, как такое могло приключиться?

- А где же вы закопали те драгоценности? - нетерпеливо, с дрожью в голосе перебил брата Лаци,

- У князя был небольшой нежилой домишко в Дюлафехерваре, построенный еще его отцом для одного старого управляющего имениями. Там мы и закопали медный котел.

- Боже правый! - воскликнул Лаци, едва устояв на ногах.

Схватившись за голову, он забормотал что-то невнятное.

- Ты что-то сказать хотел, братишка? - спросил Иштван.

Лаци взглянул на него остекленелым взглядом и, словно подстрекаемый каким-то невидимым духом, готов был уже во всем сознаться, но тут залаял черный пес и помешал его доброму намерению.

"Что толку, если я и расскажу? Делу этим не поможешь, брат лишь станет вечно упрекать меня за происшедшее", - подумал младший из братьев, а вслух сказал:

- Нет, ничего. Только давай пойдем дальше. Надо поскорее добраться до войск императора, там мы будем уже в полной безопасности.

- Как? Я тебя не понимаю. Ведь мы же не бежали? Меня же просто отпустили на свободу.

- Да, как же! У Кручаи на руках твой смертный приговор! А освободил я тебя обманом, который рано или поздно откроется, и тогда - пропали мы оба.

- Как же ты смог обмануть Кручаи? Просто ума не приложу.

- Не мучь меня расспросами. Придет время - расскажу.

- Это уже хуже, - помрачнев, заявил Пишта.

- Хуже не хуже, а одно-то уж, верно, хорошо: господину Кручаи будут из-за этого неприятности.

- Что же нам теперь делать?

- Поступим оба в императорское войско.

- Нет, этого я не стану делать. Я пойду добиваться правды.

- Трудненько будет.

- И все же пойду. Только не знаю, с чего начать.

К вечеру они добрались до села Олиски, где Пишта первым делом сбрил свою лохматую, отросшую в каземате бороду.

- Как ты изменился! - воскликнул Лаци, оглядев красивого, стройного юношу. - Вытянулся за эти два года. Никто и не узнает теперь тебя.

- Этого-то я и хочу, - тихо сказал Пишта. - Чтобы никто меня не узнал.

Изо всех куруцских командиров, присоединившихся к Ракоци еще в Бескидах, сразу же, как только князь перешел польско-венгерскую границу, самую громкую славу снискал себе бригадный генерал Ласло Очкаи. Слава эта была куплена обильной кровью лабанцев. Рассказы о его храбрости, подобно более поздним сказаниям о слепом Боттяне[ 43 43 Боттян Янош (1643 - 1709) - полковник армии Ракоци II. В молодости, сражаясь с турками, потерял один глаз, за что получил прозвище "Слепой". ] или Имре Безереде[ 44 44 Безередь Имре (?-1708) - один из самых популярных военачальников Ракоци II. ], в виде легенд распространились по всей Венгрии: не брала потому, мол, его сабля, что он на поясе носил особый талисман - круглую металлическую пластинку с кабалистическими надписями с обеих сторон: "Sator Arepo tenet Opera Rotas"[ 45 45 Набор латинских слов. Фраза читается одинаково с начала и конца. ]