Кальман Миксат - Два нищих студента

Отец же Агнеш был человеком хитрым и ни за что на свете не хотел признаться, за какую из воюющих сторон он стоит. Вернее, ему не в чем было и признаваться, так как он не был ни за одну из сторон и про себя думал: "Кто знает, чем все еще кончится. Уж лучше я под конец выложу свои убеждения!"

А чтобы ни поведением, ни словом не выдать, кому из двух - Ракоци или императору - он симпатизирует, Нессельрот притворился глухим, назначив своим заместителем старейшего из городских сенаторов. Сам же он, когда его спрашивали о чем-нибудь, только гмыкал да потирал руки.

И все-таки Ласло Вереш, мучимый угрызениями совести, что он один в такую великую страдную пору бездельничает, однажды напрямик спросил Нессельрота:

- Отдадите вы за меня вашу дочь или нет?

Старик ловко уклонился от ответа и в заключение уже сам спросил:

- А что будет, если не отдам?

- Будет то, - пояснил Лаци, - что в таком случае поженимся мы и без вашего согласия.

- Тогда уж лучше я выдам ее за вас, - насмешливо заметил Нессельрот. - Только прежде добудьте себе достойный моей дочери ранг или соответствующее ему состояние. То или другое. Для меня все равно.

- Одно у меня есть: состояние. Поэтому ловлю вас на слове!..

- Состояние! Смотря по тому, что вы понимаете под этим словом, любезный Вереш! Человек бедный, например, и сотню форинтов богатством считает. Но я не для того собирал денежки для моей единственной дочери, чтобы они первому встречному достались. Поэтому посмотрим сначала, каково же оно, это ваше богатство.

- Ладно, увидите! - хвастливо заявил Лаци.

Однако поскольку большая часть тех драгоценностей, что он в свое время привез из Трансильвании, успела уже уплыть из его карманов (обращаться с деньгами он не умел), Лаци решил снова отправиться в Дюлафехервар за второй половиной клада. Пусть выскочат у старого Нессельрота глаза от изумления, хотя для старика, возможно, с лихвой хватило бы и того, что было у Лаци при себе. Просто юношу возмутил тон бургомистра, и он решил проучить жадного мещанишку, показать, что называет Ласло Вереш состоянием: вот уж когда разинет старик рот!

Не мешкая долго, Лаци отправился в Дюлафехервар, захватив с собою и свою верную собаку Драву, с которой он теперь никогда не расставался, спал с ней в одной комнате, а однажды, когда красавица Агнеш ударила славного песика за какую-то серьезную провинность, Лаци так обиделся на девушку, что несколько дней не показывался у них в доме.

Кроме собаки, он взял с собою в дорогу только своего слугу, Мартона Бонца, которого он нанял в Пеште. Мартон был веселым малым, прошедшим огонь и воду и медные трубы, - плут с хорошо подвешенным языком, но на редкость глупой, как у барана, физиономией.

Прибыв в Дюлафехервар в полдень, Лаци с нетерпением ждал вечера, когда улицы города опустеют. Слугу он послал к "Золотому медведю", а сам в сопровождении собаки направился с замирающим сердцем к месту пожарища. "Вот будет дело, если с той поры здесь уже вновь успели построить дома", - думал он, обливаясь холодным потом.

Но его опасения не оправдались: кому пришло бы в голову строить дома теперь, когда люди только и знали, что жгли готовые: лабанцы жгли жилища, чтобы они не достались куруцам, куруцы жгли, отступая перед лабанцами.

И вот он снова стоял на черном поле пожарища, точно так же, как и в прошлый раз. Наверное, и кол, который он воткнул в землю для приметы, стоит на прежнем месте. С замирающим сердцем Лаци оглянулся вокруг. Кола не было. Ну, не беда: найдет он заветное место и без вехи. Однако волнение все же овладело им, и он, словно прося совета, невольно обернулся и посмотрел на Драву. Верный пес ворчал, но не трогался с места. А ведь в прошлый раз это он отыскал котел с сокровищем!

Да впрочем, что тут долго расписывать? Не нашел Лаци потайного места. Хотя вот и она, маленькая засохшая слива. А от нее шагах в десяти - пятнадцати должен бы находиться и клад. Или это не та слива? Одним словом, потерял парень направление, а затем и голову. Рылся то там, то сям, бегал с места на место как сумасшедший, но сокровища не было и следа. Не помогла ему и собака, безучастно поглядывавшая на него со стороны.

- Ничего, найду завтра, - утешил он себя, и до смерти уставший, отправился на ночлег в корчму "Золотой медведь".

- Узнаете меня, хозяин? - спросил Лаци Гергея Надя, который, покуривая трубку, вел важный разговор с Мартоном Бонцем.

Грубиян трактирщик сразу же узнал молодого человека по голосу и, вопреки своим строгим правилам, сорвал с головы папаху.