Мэгги О'Фаррелл - Там, где тебя ждут

Он отвинтил крышку, сунул горлышко в рот, плеснувшийся виски обжег гортань. Сделав глоток, Дэниел помедлил, чувствуя, как напиток разливается по внутренностям, следуя по изгибам желудочно-кишечного тракта, убеждая в реальности его физического присутствия, в его продолжающейся жизни.

После неопределенно долгих блужданий Дэниел вдруг осознал, что входит в ворота кладбища. Он приходил сюда каждый день. Такой заведенный порядок придавал хоть какой-то смысл существованию. Он проходил по гравиевой дорожке, спокойно поглядывая на бессчетное множество надгробий, замечая, как они выстраивались, по мере его продвижения, в диагональные колонны, потом разбредались и опять выстраивались в ряды. Бесконечный процесс хаоса, сменяющегося порядком.

Он сделал пару поворотов. И заметил вдруг, что возле могилы его матери кто-то стоит, опустив голову и прижав шляпу к груди, в той освященной веками позе, принятой на кладбищах, – хотя причин такой традиции Дэниел не мог объяснить. «Они же все мертвы, – хотелось ему крикнуть этому мужчине в верблюжьем пальто, с блестящими от влаги причесанными серебристыми волосами. – Они же не могут видеть, обнажили вы голову или нет, а даже если могут, то не думаете ли вы, говоря начистоту, что их это не волнует?»

Спотыкаясь, он поднялся по травянистому склону, ноги плохо слушались, его рука уперлась в траву, и он изверг поток проклятий – тихо, как ему представлялось, невольно. Мужчина обернулся, и на мгновение Дэниелу показалось, что это он сам стоял с опущенной головой у могилы матери.

Выпрямившись, Дэниел внимательно посмотрел на него. Разве они знакомы? Вряд ли. Он присмотрелся к этому верблюжьему пальто, к шляпе, уже вернувшейся на голову мужчины, к брюкам с идеальными стрелками. Абсолютно незнакомая наружность.

Охваченный собственническим порывом, Дэниел подошел к могиле Терезы. Кто же этот незнакомец, посмевший стоять там и взирать на могилу его матери, кто этот совершенно неизвестный Дэниелу мужчина? Но вот незнакомец с прилизанными серебристыми волосами отступил в сторону, натягивая кожаные перчатки. Он искоса посмотрел на Дэниела, а Дэниел, в свою очередь, почувствовал, что этот взгляд успел заметить и его испачканное пальто с оторванным подолом, и поношенные туфли, и бутылку виски, которую он почему-то все еще сжимал в руке, и его общий растрепанный, немытый и измученный бессонницей вид.

«У меня умерла мать, понятно? – мысленно произнес Дэниел. – Я в этом не виноват, и никто не виноват, но мне чертовски трудно удержаться на плаву».

Мужчина поднял голову, и на мгновение их глаза встретились, ничто в этом незнакомом взгляде не говорило о суровом порицании, неодобрении или отвращении, как ожидал Дэниел. И осознав полное отсутствие этих суждений, Дэниел вдруг испытал стыд за свой внешний вид, за эту бутылку виски. Осознание своих недостатков, казалось, обожгло его. Взгляд незнакомца был исполнен сострадания. В нем отражалось какое-то полное умиротворение и всеведение, почти как у отпускающего грехи священника. Казалось, этот незнакомец понимал его, понимал до самых глубин его существа, до малейших тонкостей души. «Что еще вы знаете обо мне? – хотелось выпалить испуганному и зачарованному Дэниелу. – Что еще вы способны понять?» Но этот взгляд, излучая понимание, одновременно даровал отпущение грехов и прощение. Давно никто так не смотрел на Дэниела, а эти глаза словно говорили: «Ты попал в беду, малыш, но все будет хорошо». Никто, осознал вдруг Дэниел, не смотрел на него так со смерти матери.

Но это ощущение продлилось совсем недолго. Незнакомец кивнул ему и ушел, бесшумно ступая по траве. Дэниелу захотелось побежать за ним, коснуться его плеча и спросить: «Кто вы, что вас связывало с моей матерью?» Однако желание осталось неисполненным. Затаив дыхание, он оперся на ее надгробие, плиту черноватого мрамора с вырезанными на ней буквами, вытянувшееся тело матери лежало под ногами, а над землей его пересекали вырезанные в камне строки.

« Любимой жене и матери ».

Внезапно в его ушах раздался странный щелчок, сменившийся звоном. Звоном колокольчика из благотворительного магазина. Дэниел тряхнул головой, хлопнул ладонью по уху, однако, на мгновение умолкнув, звук возобновился.

Он резко отпрянул от надгробия – сегодня ледяного, как безжизненный, застывший металл – и, осторожно обойдя ту сторону, где, по его предположению, покоились голова и плечи его матери, решительно направился к выходу с кладбища. Теперь он возвращался по гравиевой дорожке быстро и целенаправленно и миновал ворота в тот момент, когда седой незнакомец свернул налево, уже выйдя на дорогу.