Николай Хайтов: Дракон

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. НЕ ТОЛЬКО БОЯРИН БОДРСТВОВАЛ В ТУ НОЧЬ...

Не сомкнули глаз крестьяне, имевшие дочерей, потому что никто не знал, кому из девушек предстоит на рассвете стать жертвой дракона. Не сомкнули глаз и те парни, у кого были невесты; ни на миг не уснули братья, тревожившиеся за участь сестёр, и ещё много-много других людей. Самые смелые собрались в хижине деда Панакуди, чтобы обсудить, как и что делать дальше. Были тут Козёл, Двухбородый, молодой дровосек с рассечённым лбом, два-три пастуха, углежог из Дальних Выселок со своим семнадцатилетним сыном, которого звали Сабота. - Я считаю, надо тайком увести всех девушек в лес, - сказал Козёл. - А я, - шёпотом произнёс Панакуди, - советую сначала положить в рот два ореха и уж тогда говорить. Сквозь стены всё слышно, а у соглядатаев боярских ушки на макушке. Когда во рту орехи, не разобрать, кто говорит и что говорит. Все кивнули - мол, твоя правда. - Да здравствует боярин Калота, его свита и боярский совет! Да пошлёт им небо здоровья и всяческого благополучия! - громко выкрикнул старик, потом взял два ореха и уже гораздо тише произнёс: - А шейчаш дауайте говоуить пуавду! - Всё равно разобрать можно, дедушка! - неожиданно подал голос Сабота, сын углежога. - Лучше по-другому! - Это как же? - удивлённо посмотрел на юношу старый Панакуди. - Перед каждым слогом говорить "ПУ". Вот так: ПУ-а Пу-сей-Пу-час Пу-да-Пу-вай-ПУ-те Пу-го-Пу-во-ПУ-рить ПУ-пра-ПУ-вду! - Шмотьи ты, что пьидумал мальчишка! Здоуоуо, хитуо! - обрадовался Панакуди и выплюнул орехи. - Сто шестьдесят лет живу на свете и до такого не додумался! Ай да малый! Кабы я раньше про то знал, не стал бы орехи всю жизнь во рту держать, все зубы остались бы целы, а то - видали? - трёх зубов не хватает! - Старик раскрыл рот, и все увидели, что у него действительно нет трёх зубов. - ПУ-до-ПУ-лой ПУ-бо-ПУ-яри-ПУ-на ПУ-ка-ПУ-ло-ПУ-ту! - выкрикнул Козёл. - ПУ-до-ПУ-лой! - согласился Панакуди. - Но давайте поговорим о деле, а то ПУ-вре-ПУ-мя ПУ-не ПУ-ждёт! И дальше пошёл такой разговор (разумеется, никто не забывал ставить перед каждым слогом "ПУ"): - Давайте тайком уведём девушек в дальний лес и спрячем там в пещерах, повторил Козёл. - А что толку? Стражники Калоты похватают мужчин и выведают, куда спрятали девушек, - возразил Панакуди. - Из нас всех только один человек будет знать, где они, - настаивал на своём Козёл. Но остальные растолковали ему, что девушек - а их было не меньше ста спрятать мало, нужно ещё и кормить. А попробуй прокорми сто человек разве скроешь это от боярских глаз? - Давайте лучше разведаем, кого из девушек собираются отдать дракону, её одну тогда и спрячем, - предложил Панакуди. Двухбородого (он считался приятелем Варадина, потому что ходил вместе с ним в горы собирать целебные травы) послали подстеречь, когда тот выйдет из крепости, и с глазу на глаз вызнать, кого из девушек хотят отдать дракону. Двухбородый тут же отправился исполнять поручение, остальные продолжали разговор. - Во всём виноват боярин! - неожиданно подал голос сын углежога. - Взять бы да отправить его на тот свет! Все оторопело уставились на юношу, а отец выбранил его: - Дурень! Молокосос безусый, а туда же - в мужской разговор лезет! Как влеплю сейчас затрещину за дурацкие твои слова!.. - Воля твоя, батюшка, бей, только дозволь ещё спросить, - сказал Сабота. - Это о чём же? - досадливо сдвинул брови углежог. - Хочу я спросить у дедушки Панакуди, чем думают мужчины в нашем селении усами или мозгами? - Молчать! - замахнулся отец на Саботу. Но Панакуди остановил его: - Не обижай юношу! - И обернулся к Саботе: - Прав ты, сынок, в нашем селении мужчины и впрямь не мозгами думают, а усами. Кабы мозгами - так не разделились бы на три дружины, не шли бы на дракона поврозь. Гаки не завёл бы лучших наших пастухов в пещеру, а Зверолов не вздумал бы ошпаривать дракона кипятком. Ничего этого не было бы! - Старик так разгорячился, что забыл об осторожности: не прибавлял "ПУ" к каждому слогу. - ПУ-ти-ПУ-хо! - напомнил ему Козёл. - Никаких ПУ-ти-ПУ-хо! Ты мне рта не затыкай! - разошёлся Панакуди. Пускай делают со мной что хотят, хоть вешают, хоть псам кидают, мне всё равно, и так уже одной ногой в могиле стою! Старик вынул кисет, набил трубку, стал высекать огонь, но от волнения, вместо того чтобы бить огнивом по кремню, ударял кремнём по огниву, не переставая возмущённо ворчать: - Какое там! Не то что усами - наши мужики верёвками думают, которыми у них царвули подвязаны! - Чем бы ни думали, - заговорил молодой дровосек с рассечённым лбом, сражаться с драконом дело трудное. - А можно было не сражаться. Можно было... ну, например, сжечь его! - не мог успокоиться дед Панакуди. - Завалить вход в пещеру дровами, хворостом и поджечь! - А он дунул бы разок, весь огонь наружу выдул, лес заполыхал бы, и опять худо пришлось бы нам, а не дракону, - возразил молодой дровосек. - Может, и так, но надо было прежде пораскинуть хорошенько мозгами! - всё ещё горячился Панакуди и продолжал бить кремнём по огниву, пока Сабота не остановил его, сказав, что так ему огня вовек не высечь. Панакуди спохватился, ударил огнивом по кремню, трут загорелся, и по комнате распространился приятный запах. Всё то время, что старик высекал огонь, Сабота неотрывно смотрел на его руки и напряжённо о чём-то думал. А когда трут загорелся, он неожиданно казалось бы ни к селу ни к городу - спросил у деда Панакуди, не найдётся ли у него ещё трут. - А на что тебе? Уж не начал ли ты курить? - удивился тот. - ПУ-най-ПУ-дёт-ПУ-ся ПУ-или ПУ-нет? - Что другое, а это найдётся. - ПУ-а ПУ-сколь-ПУ-ко ПУ-его ПУ-у ПУ-те-ПУ-бя, дедушка? - продолжал расспрашивать Сабота, и глаза у него загорелись. - Да мешок... А может, и два будет... У меня другого занятия нету, брожу день-деньской по лесу, трут для трубочки собираю. - Два мешка! - воскликнул Сабота, от радости позабыв про "ПУ". - Тогда считайте, что дракон уже мёртв! Дай я тебя расцелую, дедушка! Сабота кинулся к Панакуди, но углежог вскочил и остановил сына. - Рехнулся у меня парень, разрази его гром! - Как же ты одолеешь дракона? - встрепенулись все, но Панакуди сделал Саботе знак, чтоб помалкивал. - Молчи, сынок! - сказал он. - Если ты глупость надумал, пусть лучше никто о том не узнает. Если же умное, злые люди помешать могут. Не говори ни слова, заклинаю тебя! А уж если говорить, так, может, мне одному! - Да хоть сейчас, дедушка! - Сабота быстро зашептал ему на ухо. Панакуди сначала слушал и только моргал, потом перестал моргать и вытаращил глаза, потом вскинул руку, в которой держал свою палку, бросил палку на землю, крепко обнял юношу и воскликнул: - О небо! О громы небесные! Пока рождаются такие парни на нашей земле, не погибнет наше селение! Не погибнет?