Мартин Хансен - Лжец

Тссс... Пигро, нам лучше скрыться. Давай лучше прогуляемся к Песчаной горе. Идем же! Тебе что, непременно надо повидать Томика? Ладно, пошли к Томику.

В лавке у Хёста не протолкнуться. Общество исключительно мужское. Рыбаки и китовый жир, хусмены* и кожи, копченая селедка, сыр, влажные шерстяные фуфайки, табачный дым - да, смесь забористая! И - Боже правый только и разговоров что о весне и тумане, тумане и весне.

* Хусмен - мелкий крестьянин.

Тугой на ухо лавочник и его приказчик отпускают товар. Аннемари не видно. Но Томик здесь. Его отыскивает за прилавком Пигро. Привет, малыш! Ты можешь пробраться между штанинами? И конечно же во рту леденец - это его портит дед. А теперь, Том, слушай! Давай-ка я сяду на мешок, а ты иди ко мне на колени. Так вот, мы с Пигро только что видели двух куропаток. Когда у них выведутся птенцы, мы пойдем втроем и попробуем их отыскать. Ты бы видел, как куропатки опекают своих цыплят! Когда идет дождь или холодно, те подлезают под родителей - со стороны кажется, будто папаша с мамашей плывут, покачиваясь на волнах.

А вот и Аннемари.

На нас даже и не смотрит. Удостоив мужской полк ласкового кивка - а это дорогого стоит, - она проходит к прилавку. Не подымая глаз. Ресницы у Аннемари потрясающие - загнутые, черные. С виду она совсем еще ребенок, Аннемари. Хоть и родила Тома. Правда, облегающий свитер не оставляет сомнений в том, что перед тобой - женщина, и какая! Роза Песчаного острова. Гляди-ка, на Аннемари спортивные брюки. Почему она никогда не придет в таких брюках ко мне? Учитель, не забывай, у тебя уже плешь на макушке. Щеки у Аннемари раскраснелись - не от холода, нет, а от возни и смеха в жарко натопленной комнате. Спорим, у нее там гость! В пальцах грациозно зажата сигарета, цветом они напоминают золотистую желтофиоль. У тебя, Аннемари, теперь такие изысканно желтые пальцы, как я погляжу. Сдается мне, ты насмотрелась в городе кинофильмов. Эти твои жесты, то, как ты поднимаешься на лесенку и тянешься к полке за сигаретами, выставив на всеобщее обозрение красивую попку, - все это из кино, моя девочка. Причетник, не забывай про плешь на макушке!

Аннемари ушла.

- Высший класс, - говорит один.

- Вальдшнеп, - говорит другой.

Лавочник туговат на ухо, они не обращают на него внимания.

- Томик, хочешь ко мне в гости? - спрашиваю я громко. Мужчины, посмеиваясь, умолкают. Но Том сегодня не в настроении. К стыду своему, я принимаюсь соблазнять его леденцами. На улице Пигро совершенно шалеет: вьется около, облизывает малыша. Но сегодня Том куксится. Он поднимает рев, просится к маме и "инсенеру". Что, Томик очень любит "инсенера"? - Да-а, уа!... И Том добивается своего.

Послушай, Пигро, ты уж в следующий раз поосторожнее. Да-да, я согласен, люди - существа сложные.

День подходит к концу. Темнеет.

На дворе посвежело. Я сижу в потемках и гляжу в сад. Клубы тумана движутся мимо окон призрачным воинством.

Аннемари сама приносит мне ужин.

- Ты здесь, Йоханнес? - спрашивает она, стоя в дверях.

Я немного выжидаю, смакую звучание ее голоса. А потом отвечаю:

- Нет!

Зажигаю свет и опускаю жалюзи.

Аннемари усаживается напротив. Я до того привык есть в одиночестве, что иногда нахожу нескромным делать это на виду у других. Прямо как филин. Но к Аннемари это не относится. Я ужинаю, она молчит. У нее это так хорошо получается - сидеть в моей комнате и молчать.

Ресницы у Аннемари черные, губы ярко-красные, как ягоды шиповника, на ней красное коралловое ожерелье и блузка болотно-зеленого цвета. Звучит, может быть, и не очень, а смотрится весьма и весьма недурно. Брюки она переменила на юбку.

Она сидит и вертит в руках одну из моих ручек. Тонкую перьевую ручку. Старая и неказистая, ручка эта для меня, можно сказать, священна. Я никогда и никому ее не отдам, разве что завещаю. Так ее, девочка, давай ломай. Утром я разожгу ею печь. А не то посажу обломок в цветочный горшок. Если он выбросит листья и зацветет*, значит, в том, что понаписано в моих общих тетрадях, есть толика истины.

* Намек на расцветший жезл Ааронов (Числа, 17, 8).

- Ты пойдешь в воскресенье на танцы? - спрашивает она.

- А что, будут танцы?

- В воскресенье на Мысу устраивают весенний бал. Йоханнес, ты однажды пообещал, что будешь танцевать со мной всю ночь напролет.

- Слишком поздно, Аннемари, слишком поздно. Вон у меня уже и плешь на макушке.

- Нет, кроме шуток, тебе обязательно надо пойти. И тогда...

- Тогда что?

- Ну-у... ты бы познакомился с Харри. Он тебе понравится, я уверена. Он ведь скоро уезжает.